Черное облако

«Именно это я и пытаюсь объяснить. Теперь вы понимаете ту трудность, с которой я сталкиваюсь при попытке расшифровать ваш язык. Этот язык подходит для практически идентичных индивидуумов. В то время как мы с вами очень разные, возможно, вы даже не представляете насколько. К счастью, ваша нервная система кажется достаточно простой. Как только мне удалось в ней немного разобраться, расшифровка стала возможной».

– У нашей нервной деятельности есть хоть что-нибудь общее с вами? У вас, например, бывает что-то похожее на «головную боль»? – спросил Макнил.

Последовал следующий ответ:

«В широком смысле, мы с вами можем испытывать и удовольствие, и боль. Но это свойственно всем существам, обладающим нервной системой. Болезненные эмоции связаны с резким разрушением нервных связей, и я могу переживать это точно так же, как и вы. Счастье – динамическое состояние, при котором нервные связи расширяются, а не разрушаются, и со мной это точно так же может произойти, как и с вами. Но, несмотря на это сходство, я полагаю, что мои личные переживания очень далеки от ваших, за исключением одной особенности. Как и вы, я стараюсь избегать болезненных эмоций, а к счастливым, напротив, стремлюсь.

Если более конкретно, то ваша головная боль связана с недостатком кровоснабжения, из-за которого снижается точность электрических импульсов в вашем мозге. Я испытываю нечто похожее на головную боль. Если радиоактивная материя проникает в мою нервную систему, она провоцирует появление электрических разрядов как в ваших счетчиках Гейгера. Эти разряды нарушают последовательность импульсов и вызывают очень неприятные субъективные ощущения.

А теперь мне хочется разобраться в совершенно другом вопросе. Меня интересует то, что вы называете «искусством». Как я понимаю, литература – это искусство по облачению идей и эмоций в слова. Изобразительные искусства, очевидно, связаны с вашим восприятием мира. Но я совершенно не понимаю природу музыки. Моя невежественность в этом вопросе неудивительна, ведь я знаю, что вы не пересылали в своих сообщениях никакой музыки. Не могли бы вы восполнить этот пробел?»

– Это твой шанс, Энн, – сказал Кингсли. – И какой шанс! Еще ни одному музыканту не доводилось играть для такой аудитории!

– И что мне сыграть?

– Как насчет недавнего Бетховена?

– Соната № 29? Не слишком ли жестоко для начинающего слушателя?

– Бросьте, Энн. Пусть у старины Джо появится пища для размышлений, – сказал Барнетт.

– Если не хотите, можете не играть, Энн. Я записал ваше прошлое исполнение, – сказал Лестер.

– И какого эта запись качества?

– С технической точки зрения самая лучшая, какую только можно представить. Если вас удовлетворяет исполнение, мы, с вашего позволения, сразу же начнем передачу.

– Наверное, я все же предпочту запись. Звучит нелепо, но мне кажется, я буду сильно волноваться, играя для этого создания, чем бы оно ни было.

– Не говорите глупостей. Старина Джо не кусается.

– Возможно, и все-таки я предпочитаю воспользоваться записью.

Итак, в сообщении передали запись. После этого пришел ответ:

«Очень интересно. Пожалуйста, повторите первую часть, увеличив скорость воспроизведения на тридцать процентов».

Когда просьба была исполнена, пришло следующее сообщение:

«Уже лучше. Очень хорошо. Мне нужно все обдумать. До свидания».

– Бог мой, Энн, вы его уделали! – воскликнул Марлоу.

– Не понимаю, как Джо мог настолько проникнуться музыкой? В конце концов, музыка – это звуки, а мы пришли к выводу, что звуки не должны ничего для него значить.

– Я с этим не согласен, – возразил Макнил. – Наше понимание музыки на самом деле никак не связано со звуками, хотя на первый взгляд и может показаться иначе. Мы воспринимаем электрические сигналы, которые поступают в наш мозг через уши. Мы используем звуки, так как это удобное средство для выработки определенных электрических сигналов. Есть много свидетельств того, что музыкальный ритм отражает основной электрический ритм нашего мозга.

– Как интересно, Джон! – воскликнул Кингсли. – То есть вы хотите сказать, что музыка – это прямое выражение деятельности нашего мозга?

– Нет, я не стал бы формулировать так категорично. Я бы сказал, что музыка лучше всего отражает масштабные процессы, происходящие в нашем мозге. В то время как слова лучше всего отражают более мелкие процессы.

Дискуссия затянулась до глубокой ночи. Обсудили все моменты, связанные с заявлениями Облака. Возможно, самое поразительное замечание принадлежало Энн Халси:

– В первой части сонаты си-бемоль мажор присутствует обозначение темпа по метроному с требованием исполнять ее в совершенно фантастическом темпе, намного быстрее, чем сможет сыграть обычный пианист. И уж точно быстрее, чем получится сыграть у меня. Вы обратили внимание на просьбу увеличить скорость? Меня от нее в дрожь бросило, хотя, возможно, это просто странное совпадение.