Черное облако души

Дверь в кухню была открыта, Маша в коляске хлопотала у плиты. При виде Никиты она улыбнулась.

– Проснулся? Наконец-то. Уже полдень. Я оладьи испекла. Садись завтракать.

– Сейчас. – Никита скрылся в ванной, пустил воду из чахлого, проржавевшего крана и уставился на себя в потемневшее от времени, круглое зеркало над раковиной.

Ну и видок! Волосы дыбом, под глазами чёрные тени, взгляд счастливо-безумный. Он ополоснул лицо холодной водой, потом залез под такой же холодный душ и долго стоял, пытаясь привести в порядок мысли и чувства. В дверь постучали.

– Ник, ты живой там? Все в порядке?

– Да, все отлично. – Никита выключил воду, растерся полосатым полотенцем, которое висело на крючке, оделся и вышел из ванной.

– Садись, – велела Маша.

Он наблюдал за тем, как ловко она ездит по крохотному пространству, открывая и закрывая ящички, доставая тарелки, вилки, ножи.

– Кушай.

Никита обмакнул оладушек в сметану и отправил в рот.

– Вкусно!

Как, оказывается, приятно, когда о тебе заботятся, кормят тебя, глядя в рот! Надя именно так и делала, но Никиту это лишь раздражало, а сейчас он млел от удовольствия.

– Ещё хочешь? – спросила Маша.

– Хочу!

Она положила ему целую горку оладий и Никита с аппетитом уничтожил их все.

– Что будем делать? – Маша, скрестив руки на груди, смотрела на него внимательно, улыбаясь краешками губ.

– Ну, для начала я намерен починить здесь все, что можно. А то все разваливается на части.

– Это верно. Мне было не до ремонта. И вообще не до хозяйства.

– Я вовсе не в упрёк тебе. Просто руки у меня на месте, и это ничего не стоит, только в удовольствие. У тебя есть какие-нибудь инструменты, отвертка, например, плоскогубцы? Молоток, на худой конец.

– Где-то были. Я сейчас. – Она поехала в коридор.

Никита слышал, как она роется в стенном шкафу. Что-то с грохотом упало, и он кинулся в прихожую.

– Пусти, я сам.

Он отодвинул коляску, залез на полку и вынул оттуда ящик с инструментами.

– Отлично, то, что нужно.

Он чинил кран, затем укреплял ножки у табуреток, потом заново прибивал полочки, и на душе у него было так спокойно и хорошо, как не бывало давным-давно. Даже мысли о Владе отошли на задний план, но все же он позвонил ей. Она долго не отвечала, а потом отозвалась наконец:

– Да, дед, привет!

«Никакой я тебе не дед», – хотел сказать Никита, но промолчал.

– Как твои успехи? – спросила Влада. – Ездил в пенсионный фонд?

– Пока не успел, кое-что нужно было сделать. Ты как? Справляешься? Как Шоколад?

– Что ему сделается? Жрет и бегает по двору как полоумный, гоняет ворон. Ты когда вернёшься?

– Скоро. А что?

– Да ничего, просто я соскучилась.

У Никиты сдавило грудь. Для чего этот спектакль? Зачем она все время врет? Что ей нужно от него?

– Я тоже соскучился, – сказал он.

– А по голосу не похоже. Он какой-то у тебя… – Влада не договорила.

– Нормальный голос. Устал немного, вот и все.

– Может, мне надо было поехать с тобой? Вместе мы бы справились быстрее.

– Не забывай, ты в ссылке. – Никита усмехнулся.

– Да ладно, мне эта ссылка порядком надоела. Вернёшься, поедем отсюда в Москву. Лене с твоим Куролесовым дом сейчас нужней, чем нам. Будут там ждать своё потомство.

– Потом решим, – сказал Никита и отключился.

Маша слушала их разговор, сидя рядом в коляске.

– Что ты намерен делать?

Никита пожал плечами.

– Не знаю. Я все-таки надеялся, что она моя внучка. А теперь… – Он грустно развёл руками.

– Ладно, не переживай, мы что-нибудь придумаем. А пока… пока давай пойдём, погуляем!

– С удовольствием.

Никита помог Маше сменить халатик на спортивный костюм и вывез коляску во двор. Вчерашние бабушки снова сидели на той же лавке. Увидев Никиту, они громко зашушукались.

– Мария, кто это? – спросила бдительная бабка в платочке.

– Это мой друг, – нисколько не смутившись, ответила Маша. – Он приехал из Москвы.

– А что ж твой друг покойницей тебя считал? – тут же съехидничала старушенция. – Спрашивает вчера, знала ли я тебя, будто ты уже на том свете.

– Его дезинформировали, – так же спокойно и невозмутимо проговорила Маша.

– Ну, друг так друг. – Бабка было успокоилась, но тут же вновь вскинула на Никиту свои цепкие глаза: – Что ж ты так поздно объявился, друг? Машка вон сохнет тут одна-одинешенька, ухаживать за ней некому. Тут, чай, не Москва, соцработника не дождёшься, спасибо, что продукты приносят ей. А чтоб гулять – так это в неделю раз, а то и реже.

– А вы что же не поможете ей? – в свою очередь, наехал на бабку Никита. – Соседи ведь.

– Издеваешься, любезный? – взвилась старуха. – Нас тут, почитай, десять квартир всего. Мне под девяносто, ей вот, – она ткнула пальцем в подружку, – под восемьдесят. И почти все такие, молодежь давно разъехалась. Как нам коляску таскать по ступенькам?

– Да хватит тебе, Зин, – осадила вредную бабуленцию другая старушка. – Что ты, ей-богу, привязалась, как банный лист? Разберутся сами, не маленькие.

– Ну, пускай разбираются, – махнула рукой бабка.

– Куда поедем? – спросил Никита Машу.

– Поехали в парк, я там уже год не была. В прошлом году Галка меня возила, было здорово.

– Галка? Это кто?