Черное перо серой вороны

Сзади, у столов, захлопали, снова грянул туш, в ночной тишине оглушительно бил барабан — бил по нервам, по ветвям деревьев, по выплывшей из-за леса луне. Под это буханье гости с шумом рассаживались за столы.

— Ладно, черт с вами, — сквозь зубы выдавил из себя Осевкин. — Но я этого так не оставлю.

— И не оставляй! — радостно подхватил мэр Угорска. — Мы даже тебе сами поможем разыскать твоих обидчиков. Я сейчас же поговорю с начальником райотдела Купчиковым. У него большой штат осведомителей. Из-под земли достанем. — И, обняв Осевкина за плечи, повел его к столу.

Глава 12

Только заняв отведенное ему место, Осевкин выпустил из груди скопившийся там воздух и обвел глазами шумное сборище. За тем столом, за которым сидел генерал, уже было пусто: генерала увели, подарки унесли. В углу между клумбами несколько столов гости сами сдвинули в один ряд, там вызывающе громко галдели и смеялись. И это особенно раздражало Осевкина, для которого вечер был испорчен. Он даже пожалел, что так старался раздобыть этому никому не нужному генералу оригинальный подарок — два мушкета времен Петра Первого, со всеми причиндалами, полагающимися к ним. Теперь ему жалко было и своих денег, и потраченного времени. И вообще сегодняшний день, начиная с неожиданного приезда Нескина, точно сорвался с цепи, нарушив привычный ритм отлаженной жизни. А главное, как ему стало известно от своих осведомителей, сидящих в Москве, Нескин в России уже пять дней, живет у своего родственника, встречается с какими-то людьми. Наверняка эти пять дней понадобились ему, чтобы разнюхать всю подноготную деятельности Осевкина. И в самом Угорске были замечены люди, которые какое-то время суетились вокруг комбината будто бы в поисках работы, толкались в пивных барах, на рынке, в магазинах. Когда Осевкину доложили об этих подозрительных типах, он велел без шума взять хотя бы одного и выяснить, кто такие и откуда, но те, будто почуяв недоброе, тут же испарились. А через два дня появился Нескин. И, что удивительно, вместе с ним эти надписи, которые вызвали глухое брожение в городе. Не может быть, чтобы такое совпадение оказалось случайным. Наверняка Нескин пронюхал и о конвейере по разливу водки, и о других тайных махинациях Осевкина. Тем более что в Угорске не найдешь ни одного человека, кто бы не знал, где производится водка «Угорская», самая дешевая из всех. Не исключено, что надписи понадобились Нескину для дестабилизации положения как на комбинате, так и в самом городе, чтобы пошатнуть позиции Осевкина, прижать его в угол и самому усесться на его место. Но Нескин молчит как рыба, ведет разговоры на отвлеченные темы, не затрагивая главного. Если он решил доложить своим хозяевам о разливе водки на комбинате, контрольный пакет акций которого все еще в руках братьев Блюменталей, как и бесперебойная работа Комбината, то он будет молчать и дальше. Отсюда вывод: нельзя дать ему уехать, не решив этого вопроса, не поговорив начистоту. Впрочем, возможен и другой вариант, имея в виду жадность Нескина: тот непременно должен постараться войти в долю. Что ж, пусть попробует. Главное — дать Нескину столько, чтобы он молчал и дальше. И ни копейкой больше. Хотя давать не хочется ни копейки, заработанной таким трудом. Но придется. А там будет видно: все под богом ходим.

Эти-то соображения и удержали Осевкина за праздничным столом, хотя… какой там к черту праздник, если внутри тебя все напряжено до такой степени, что кажется, будто вот-вот взорвется.

А как просто было в прошлые годы! Чуть где какая заминка, послал туда братву, и те оставят после себя лишь щепки да битое стекло. Ну и, разумеется, битые морды, какие попадутся под руку. Впрочем, и тогда было не совсем просто. Однако не требовало никаких бухгалтерских и экономических расчетов, оглядки на рынок, налоговую инспекцию, рабочее быдло, которому надо платить зарплату, отрывая ее от себя. Увы, у каждого времени свои трудности. И с этим ничего не поделаешь.

Осевкин, не дожидаясь провозглашения очередного тоста, налил себе водки, выпил, подцепил вилкой пластинку осетрины, сунул в рот, принялся жевать, поглядывая по сторонам. А по сторонам тоже пили, жевали, над столами медленно, но верно разрастался гул подвыпивших голосов, раскованный женский смех.

Какой-то долговязый тип встал из-за сдвинутых столов и, пошатываясь, направился к столу, за которым сидели Осевкин с женой и Нескин.