Черное перо серой вороны

В пятницу, в первой половине дня, мэр города Угорска Андрей Сергеевич Чебаков, обходил со своими чиновниками некоторые городские улицы, проверяя их на предмет уборки, порядка на детских площадках и вывоза мусора из мусорных баков. Походя давались кое-кому из чиновников кое-какие указания по улучшению, усилению и укреплению того, что требовало улучшения, усиления и укрепления. Например, разболтанных детских качелей, сбитых ступенек у парадных подъездов, покривившихся декоративных оградок. Ничего не поделаешь: осенью грядут выборы, надо показать, что власть существует и заботится о своих избирателях.

По пятницам же, но уже во второй половине дня, Андрей Сергеевич собирал в своем просторном кабинете лиц, ответственных за всякие-разные направления деятельности городского и районного масштаба, назначенных им самим после очередных выборов, чтобы выслушать их отчеты, кого похвалить, кого пропесочить, а затем поставить очередные задачи, вытекающие из очередных высказываний президента, премьера и губернатора. Андрей Сергеевич знал всех своих подчиненных как облупленных, знал, кто чего стоит, кто чем дышит и в чем особенно грешен. Он рос вместе с ними, гонял мяч на пустырях, понемногу хулиганил вместе со всеми, не считая это хулиганством, затем, окончив школу далеко не в первой десятке, поехал в Москву и поступил на юрфак, — не столько продемонстрировав на вступительных экзаменах глубокие знания, сколько воспользовавшись папиными и дедушкиными связями и деньгами. И на юрфаке он учился ни шатко ни валко, однако диплом получил, и встал вопрос: куда идти дальше? Можно было в адвокаты, но для адвоката ему не хватало пронырливости и способности к софистическому мышлению. В прокуроры? Эта область юридической деятельности казалась ему более простой: этих налево, а этих направо — в зависимости от расклада сил в высших эшелонах власти. Но прокурорские должности на дороге не валялись, и пришлось ему идти в юрконсультанты одного из московских промышленных предприятий. Не успел он освоиться, как все начало рушиться. Не слишком разбираясь в том, что происходит, Андрей Сергеевич с головой окунулся в этот разрушительный процесс, надеясь выплыть на поверхность не с пустыми руками. Но таких горлопанов, у которых не было никаких принципов, оказалось слишком много, всем к большому общественному пирогу прорваться не удавалось, а лишь тем, кто загодя вошел в некую шайку, нацеленную единственно на грабеж и оказавшуюся на самом верху, где делили и расхватывали самые лакомые куски этого пирога, прикрывая грабеж громкими словами о благе народа и государства. Не досталось молодому юристу ничего и от заводского пирога. Во-первых, проработал он на нем меньше года; во-вторых, вместо того чтобы тихой сапой вместе с дирекцией ставить этот грабеж на законные основания, бегал по митингам и орал «Долой!», смутно представляя себе, что образуется, если эти крики будут услышаны и возымеют действие.

Народ между тем нищал, дичал и вырождался, и никому до него, как оказалось, не было дела. Главные грабители, набив свои карманы и сейфы заграничных банков валютой, подались на Запад, оттуда командовали наемными директорами компаний, сколько и как именно выкачивать из их вожделенной личной собственности денег, обходя всякие законы, чтобы как можно меньше доставалось государству и быдлу, называемому российским народом. Прикрывая свои грязные делишки и боясь, что все может снова перевернуться, но уже в другую сторону, они пошли проверенным путем — начали провоцировать межнациональные конфликты где только можно, предложив всем ринуться в сторону независимости, науськивая продажную прессу орать как можно громче о главной опасности, исходящей от крохотной Чечни. Опасность не заставила себя долго ждать. Все взоры повернулись в ту сторону. И погнали туда русских мальчишек на убой под командованием тех офицеров, которые еще помнили о данной ими присяге на верность Родине. И дергали этих офицеров, не давая им победить, чтобы длилась эта бойня как можно дольше, пока все не будет разворовано. Не удивительно, что у быдла от всего этого мозги встали враскорячку, и ни на что решительное оно уже не было способно.

Увы, все эти тонкости Андрей Сергеевич понял далеко не сразу. Громкие слова: Рынок, Свобода Слова и Личности, Неприкосновенность Частной Собственности, которые все расставят по своим местам ко благу всех и каждого, затмевали его весьма скудный разум. Однако в конце концов ему хватило мозгов, чтобы понять: в Москве ему, чужаку, ничего не светит, разве что какие-нибудь крохи, следовательно, надо возвращаться к родным пенатам, пока там тебя еще помнят, и попытаться взять то, что еще не взяли неповоротливые провинциалы.