Черное Рождество

Спекулянтов, а также производящих пьяный дебош немедленно препровождать под конвоем на ст. Джанкой для разбора их дела военно-полевым судом, находящимся непосредственно при мне и приговор которого буду утверждать лично.

2. На всей территории Крыма запрещаю азартную карточную игру. Содержателей подобных притонов буду карать не штрафами, а по приговору военно-полевого суда в Джанкое как пособников большевизма.

3. Повторно разъясняю, что мне приказано удержать Крым, и я это выполню во что бы то ни стало, а мешающим этому из-за своих корыстных целей говорю заранее: упомянутая бессознательность и преступный эгоизм к добру не приведут.

Пока берегитесь, а не послушаетесь – не упрекайте за преждевременную смерть.

Генерал Слащов – Как вам нравится такой документ? – усмехаясь, спросил Горецкий.

– Да уж, просто не приказ, а какой-то романтический опус, – удивился Борис. – Слог у защитника Крыма… не слишком пламенный?

– Может, и так, но, однако, слово у него не расходится с делом. Я пытался объяснить генералу, что если он повесит десяток-другой спекулянтов, вряд ли это сильно поможет делу, но он плохо меня слушал. Однако мы заключили с ним небольшое соглашение. Я разработаю операцию, с помощью которой генерал сможет избавиться от Шарова.

– Каким же образом?

– Шаров – злостный спекулянт, он пользуется преимуществами своей службы в контрразведке и наживается ужасно. Если втянуть его в какую-нибудь спекуляцию, а потом эта история получит огласку, то Шаров будет скомпрометирован, и тогда его деятельностью наконец заинтересуется начальство.

– Ну а я-то тут при чем? – довольно невежливо прервал Горецкого Борис.

– Вот как раз вы и поступаете на время в мое полное распоряжение! – спокойным тоном ответил Горецкий.

И, видя, что Борис вскочил с негодованием, пресек его возражения:

– Вы можете мне не верить, но это совершенно не моя инициатива. Пожелание выразил сам генерал – он сказал, что раз вы все равно в курсе дела, то, чтобы исключить утечку информации, вас нужно привлечь к операции.

– Чертова баба! – в сердцах высказался Борис. – Это она ему нашептала!

– Да уж, думаю, без нее не обошлось, – рассмеялся полковник. – Внешность у вас, Борис Андреич, весьма располагающая, не может дамский пол остаться равнодушным. Этакий сероглазый красавец!

– Вам весело, – вздохнул Борис, – не хватало мне еще с генералом из-за нее поссориться… – За это не беспокойтесь, – уверил его Горецкий, – эта генеральская Лида, она же ординарец Нечволодов, разумеется, дама с капризами, но очень предана Слащову. А что иногда просит его приблизить красивых мужчин, так это, как теперь говорят, из интересу… Так что подчиняйтесь приказу, голубчик, все равно у вас пока никакого назначения нету.

Борис только рукой махнул и отвернулся.

– Самоварчик подживить? – всунулась в дверь круглая голова Саенко.

Глава 9

В душный, прокуренный зал кафе «Петлюра» вошел стройный молодой офицер с выразительными серыми глазами. Поверх английской шинели он завернулся в башлык, чтобы спрятать свои погоны, но эта неуклюжая маскировка у завсегдатаев кафе вызвала только ухмылку.

Молодой офицер не привлек внимания официантов. Ему пришлось самостоятельно отыскивать свободный столик в большом плохо освещенном помещении, и когда он его нашел, служители проносились мимо, не обращая на него внимания: он не был спекулянтом, значит, нельзя было рассчитывать на щедрые чаевые. Конечно, некоторые офицеры и здесь пользовались уважением, но – только офицеры интендантские, которых сразу узнавали по идеально пригнанной форме, откормленному виду и такому же, как у других посетителей, спекулянтскому блеску глаз. Новый же гость хоть и был одет в ладную английскую шинель, худобой, обветренным лицом и характерной походкой кавалериста сразу заявлял о себе как о фронтовике, а фронтовиков у «Петлюры» побаивались и не уважали.

Наконец офицер буквально за полу поймал официанта. Рослый детина с бегающими сальными глазками неохотно склонился в полупоклоне и проблеял:

– Чего изволите, ваше благородие?

Офицер положил на стол хрустящую купюру с Царь-колоколом. Официант смахнул ее в карман небрежным жестом пресыщенного лорда, но тем не менее взгляд его потеплел и внимание обострилось.

– Любезный, – проговорил офицер, – принеси мне кофе… и еще… – Взгляд его стал неуверенно-ищущим, будто он хочет о чем-то спросить, но не решается.

Стараясь помочь неопытному клиенту, официант склонился ниже и негромким задушевным голосом спросил:

– Ваше благородие желают познакомиться с барышней? Есть очень обходительные… Рады будут соответствовать фронтовику… А может быть, с дамой?

Имеются дамы из высшего света, некоторые даже титулованные… – Нет, нет, любезный… – постарался офицер прервать услужливого официанта, но это было не просто, последовало продолжение:

– Может быть, ваше благородие интересуется девочками? Есть совсем юные, молоко, как говорится на губах, в куклы играют, а при этом… Офицер брезгливо поморщился и остановил служителя более решительно:

– Да за кого ты меня принимаешь?! Я офицер!