Черное Рождество

Причем он был уверен, что физически остался совершенно нормален, просто ему стало все неинтересно. Это со времени Новороссийска. Проклятый город! Проклятая эвакуация! Черное облако выпустило его из глубины, но забрало себе часть его души. Он никого не хотел любить, а просто пользоваться удобным случаем ему было противно. Не такая это была женщина, чтобы можно было провести с ней некоторое время и выбросить из головы. Она бы никогда этого не позволила.

А возможно, сказал себе Борис, он все усложняет. Может, она выбрала его, чтобы он своим присутствием отвадил таких назойливых поклонников, как Стасский.

Кстати, что-то его не видно… – Юлия Львовна, – тотчас откуда-то выскочил Стасский, как чертик из табакерки. – Юлия Львовна, дорогая, по этому случаю нас посетила свежая мысль!

Позвольте нам устроить сегодня торжественный праздничный ужин. И вы будете его украшением!

Она слушала его спокойно, но Борис, наблюдая за ней отстраненно, заметил, как чуть дрогнули губы, стараясь удержать недовольную усмешку, и глаза чуть сощурились. Определенно, дама не любила Стасского, причем это чувство было настолько сильным, что не могло быть вызвано назойливостью бывшего гусарского поручика, его настойчивыми ухаживаниями. Корни этого чувства лежали гораздо глубже. Они встречались раньше… Чем он успел вызвать ее неприязнь?

Борис все смотрел на нее, как на портрет. Все вокруг говорили, что она красива, но только сейчас он заметил, что это так и есть. Но красота ее была особого свойства – очень строгая, какая-то суровая. Такие женщины привыкли повелевать. Черты лица ее были безупречны, никакой самый строгий ценитель не нашел бы в них ни малейшего изъяна. Но от худобы и от перенесенных лишений они казались суше и строже.

Услышав от Стасского о задуманном празднике, Юлия Львовна ничем не показала своего отношения, только легкая тень пробежала по ее лицу. Однако она ничего не возразила, сухо кивнула Стасскому, более приветливо – Борису и ушла.

Борис проводил взглядом ее стройную высокую фигуру и, отвернувшись, встретил злобный взгляд Стасского.

– Послушайте, Ордынцев! – проговорил тог тихо, так чтобы не услышала Юлия Львовна, которая не успела отойти далеко. – Давайте договоримся: вы не будете мне мешать.

И, видя, что Борис насмешливо вскинул брови, рассвирепел:

– Я прошу одного: не путайтесь под ногами. Мы с этой дамой… гм… были знакомы еще раньше… – И поэтому вы полагаете, что у вас есть передо мной преимущество? – холодно осведомился Борис, Стасский начинал его раздражать. – И кстати, с чего вы взяли, что будете иметь у нее успех? Насколько я мог заметить, она не очень-то к вам благоволит. Так что прошлое ваше знакомство ничего не решает.

– Если бы не появились тут вы… – с ненавистью процедил Стасский. – Вы все время рядом с ней так и рыщете!

Это было заведомой ложью, так что Борис рассердился.

– Послушайте, Стасский! – вполголоса заговорил он. – Я не сторож вам и ей не нянька! Не собираюсь оберегать ее от ваших ухаживаний. Хоть я и мало знаком с Юлией Львовной, но убежден: эта женщина сама сумеет за себя постоять. А также отвадить нежелательных поклонников. Так что совершенно вам незачем смотреть на меня зверем. – Борис оглянулся и добавил не без сарказма:

– Тем более что в данный момент дама увлечена беседой не со мной, а с Колзаковым.

Действительно, судя по жестам двоих возле ореха, их беседа была достаточно бурной.

– Черт! – вгляделся Стасский. – Этого еще не хватало! Этот смазной сапог, этот пень стоеросовый! Да как он смеет! А знаете что, Ордынцев! – Стасский повернулся к Борису, глаза его азартно блестели. – Давайте заключим с вами пари! Кто быстрее добьется благосклонности очаровательной Юлии Львовны! Ставлю свой портсигар против… против того, что вы научите меня бросать нож!

В свободное время Борис, чтобы разогнать скуку, бросал нож в прикрепленную к стене сарая старую телячью шкуру, которая скоро превратилась в лохмотья.

Этому научил Бориса прошлым летом греческий мальчишка-контрабандист, когда они плыли из Батума в Феодосию. Умение это в жизни очень Борису пригодилось. Он достиг в нем большого совершенства, и Стасский очень этим заинтересовался.

– Подите к черту с вашим пари! – Борис рассердился не на шутку.

– Ах, так! – Голос Стасского сорвался на фальцет. – Скажите, как мы благородны! Может, устроим по поводу прекрасной дамы дуэль?

Прежде чем он успел продолжить, Борис схватил его за обе кисти и сжал их.

Стасский попробовал вырваться, но Борис держал крепко.

– А теперь слушайте очень внимательно, господин поручик. Если я не защищаю капитаца Колзакова, когда вы подло нападаете на него с насмешками, это не потому, что я поддерживаю вас. Просто я считаю, что Колзаков – здоровый крепкий мужчина, офицер, он воевал еще в Первую мировую, так что способен постоять за себя сам. Иное дело – Юлия Львовна. Но с некоторых пор я взял себе за правило не делать того, о чем меня не просят. Вот если она обратиться ко мне с просьбой – тогда я с удовольствием померяюсь с вами силами. Потому что, откровенно говоря, вы мне порядком надоели.