Черное Рождество

Солдаты отцепили товарные вагоны от бронепоезда. Машинист бронепоезда медленно сдал назад, маневровый паровоз осторожно приблизился к вагонам с драгоценным грузом. Лязгнула сцепка. Вагоны присоединили к локомотиву, посланники господина Капернаумова вернулись на паровоз, и состав медленно уплыл в темноту.

В тот же самый час в военную контрразведку в Юшуне поступило сообщение от одного из надежных осведомителей о том, что по временной военной железной дороге неизвестные лица перевозят запрещенный груз. Начальник контрразведки штабс-капитан Севрюгин почувствовал, что может выслужиться перед начальством. С десятком казаков он поскакал к железной дороге. Увидев медленно ползущий состав, Севрюгин приказал машинисту остановиться и направился к вагонам, намереваясь проверить их содержимое. Рядом с ним тут же появилась темная личность в короткой аккуратной бекеше. Безостановочно бегая глазками, личность зашептала на ухо штабс-капитану. В этом шепоте прозвучали очень заманчивые предложения в самой разной валюте, но Севрюгин, сознание которого еще не полностью пропиталось тыловыми представлениями и системой ценностей кофейни «Петлюра» и которому страшно хотелось дослужиться до полковника, выпучил глаза и заорал:

— Что?! Взятку?! Мне?! Офицеру?! Да я тебя, крыса тыловая, в Сиваше утоплю!

Такая перспектива «бекешу» не обрадовала, и последовал еще один шепот на ухо контрразведчику. Теперь упор делался не на материальное вознаграждение, а на то, что начальство оного контрразведчика все знает и вполне одобряет происходящее. Штабс-капитан, который к этому моменту уже очень разозлился, а очередное повышение за усердие и бдительность казалось ему свершившимся фактом, «бекеше» не поверил и снова заорал:

— Что?! Да ты еще и клевещешь на честных людей?!

Возбужденный контрразведчик не заметил, что в самом начале их увлекательного разговора еще один человек в бекеше, удивительно похожий на первого, сбежал с поезда и припустил в сторону ближайшей станции.

Штабс-капитан Севрюгин метал громы и молнии, коммерсант в бекеше, сообразив, что общего языка им не найти, начал просто-напросто тянуть время, неожиданно разучившись говорить по-русски и пытаясь объяснить контрразведчику законность своих прав на смеси греческого, турецкого и грузинского языков. При этом эмоциональность его речи резко возросла. Он бил себя в грудь, топал ногами, указывал пальцем на небо, видимо, призывая Создателя в свидетели своей бесконечной честности. В конце концов у Севрюгина голова пошла кругом, и в это время со стороны Юшуня затарахтел автомобильный мотор. Штабс-капитан, который созрел уже для того, чтобы опечатать вагоны и арестовать «бекешу», оглянулся на подъезжающую машину и увидел в ней своего глубоко ненавистного начальника — штатского чиновника Шарова, присланного из ставки для руководства Крымской контрразведкой.

— Что здесь происходит, господин Севрюгин? — осведомился вновь прибывший.

— Недозволенный груз, — лаконично и недовольно пробурчал штабс-капитан, — подозрительные лица перевозят по военной дороге.

— С чего вы это взяли? — прикрикнул на него Шаров. — Груз специальный, военного назначения. Вы, как сотрудник контрразведки, должны понимать важность перевозок по этой дороге и не чинить им препятствия. Вы видели на документе господина Полупапия мою подпись?

— Никак нет! — мрачно возразил Севрюгин.

— Господин Полупапия, покажите документ. — Шаров благожелательно махнул рукой личности в бекеше, и тут же у того в руке чудесным образом возникла замечательная бумага, усеянная печатями и подписями, как мундир эфиопского посла орденами и медалями.

— Господин… Полупопия ничего этого мне не показывал, — по-прежнему мрачно промолвил Севрюгин, явно отступая и сникая перед мощью орденоносного документа и авторитетом своего прямого, хотя и штатского начальника.

— Ну, теперь он вам все показал, — миролюбиво резюмировал Шаров, давая тем самым понять, что разговор закончен.

Штабс-капитан окончательно сник и вскочил на свою лошадь, собираясь возвращаться в Юшунь. Но в это время теперь уже со стороны Армянска донесся шум подъезжающего мотора. Все участники переговоров повернулись на этот звук и увидели в облаке пыли хорошо знакомый большинству крымчан черный автомобиль командующего Крымским корпусом генерала Слащева.

«Мать честная! — подумал штабс-капитан Севрюгин. — Что же это творится? Что же за день такой сегодня? Здесь, в этой дыре, штабные автомобили разъезжают, как в центре Севастополя! Сперва Шаров, теперь Слащев… Что же здесь такое происходит у меня под носом?»

Черная машина остановилась, дверца распахнулась, и Слащев выскочил в своей долгополой шинели как черт из табакерки.

— Штабс-капитан, доложите, что происходит? — обратился генерал к Севрюгину, делая вид, что не видит Шарова.

Севрюгин, растерянно моргая, переводил взгляд с одного начальника на другого, мучительно прикидывая, как бы не сесть в галошу. Наконец, руководствуясь интуицией, а еще больше неприязнью к Шарову, он отрапортовал:

— Ваше превосходительство, получены сведения о перевозке недозволенного груза!