Черное сердце

«Какие у нее крепкие руки! – в который раз подумал я. – Женственные, но в то же время ширококостные, как у физкультурницы с фотографий сталинских парадов. В те давние времена такой тип женщин был идеализирован советской пропагандой. Женщина-труженица по определению не может быть хрупкой особой. Только физически развитой, с широкими бедрами и внушительной грудью».

Грудь у Вероники была обычная, бедра соответствовали росту. Глаза карие, волосы темные, прическа «итальянка», на левой скуле небольшая родинка. Не красавица, конечно, но девушка приятная.

– Странная у тебя уверенность насчет Шутовой. Не подскажешь, где я ей дорогу перешел?

– Закончишь со мной, спроси у нее. Она меня в свои тайны не посвящает.

– Хорошо. Поговорим о Пуантье?

– Так и знала, что опять придется в эту грязь лезть! – поморщилась от досады Вероника. – Зачем вам Пуантье? Весь техникум знает, что он умер от сердечного приступа.

– На месте его гибели была кукла вуду. Мое руководство хочет проверить, какую роль могла сыграть кукла в его смерти.

– Никакую! – убежденно сказала девушка. – Передай своему руководству, что Пуантье отнесся бы к кукле как к обычной тряпке.

– Зря ты так! – возразил я. – Культ вуду занимает важное место в верованиях народов Западной Африки.

– Кто тебе такую чушь сказал? – возмутилась Гулянова. – Культ вуду с куклами, оживлением мертвецов и зомби – это культ бывших рабов на острове Гаити. Они придумали для себя совершенно новые верования, не имеющие никакого отношения к культу вуду на исторической родине. В Африке легенд об оживлении покойников нет. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

Гулянова кивнула на фотографию Моро на столе. Я попытался вновь возразить, но девушка даже не стала меня слушать.

– Что ты знаешь о культе Перуна, главного бога древних славян? – спросила она.

– Ничего, – честно признался я.

– Вот так же и современные африканцы: знают, что когда-то, давним-давно, их предки чтили культ вуду, а что это был за культ и в чем состоял, им неведомо просто потому, что неинтересно. Если бы жрецы культа могли показывать чудеса, тогда – да, тогда другое дело. А так…

Я понял, что тему разговора надо менять, иначе она увильнет от расспросов, отделается общими словами, и я впустую проведу вечер.

– Ты серьезно собиралась за него замуж?

– За кого? За Адама? – искренне удивилась она. – Не верь всему, что про меня говорят. Если хочешь, я расскажу об отношениях с Моро. Но вначале ответь на один вопрос: что бы твои родители сказали, если бы ты пришел с негритянкой и заявил, что хочешь жениться на ней? Твоя мама одобрила бы выбор?

– Моя мать упала бы замертво, если бы поняла, что я не шучу. Остальные родственники убили бы меня на месте или прокляли и изгнали на веки вечные из семьи. У моей матери были и есть стойкие убеждения, которые она ни при каких условиях не поменяет. Странное дело: мама не из глухой патриархальной деревни, не из пуританской секты, не ханжа, но она считает всех молодых девушек с обесцвеченными волосами развратницами и проститутками.

– А как же тогда…

Вероника не знала, как сказать, и просто протянула руку, указывая на завод. Я понял, кого она имеет в виду.

– Лариса не исключение. Мало того, что она крашеная блондинка, она еще и пэтэушница, то есть вдвойне не подходящая для меня кандидатура. Моя мать никогда не примет ее за невесту и будущую сноху. Если Лариса перекрасится и поступит на заочное отделение в институт, то доверия к ней все равно не будет.

– Как ты к этому относишься?

– Я? Мне по фигу, что мои родственники думают о девушке, которая мне нравится. Я враг условностей, тем более таких, которые растут из неведомых корней. Женщина с сигаретой – вовсе не значит падшая женщина. Женатый мужчина, с интересом рассматривающий девушек в коротких юбках, вовсе не собирается наставить рога жене, в нем просто играет здоровый половой инстинкт, а не стремление к адюльтеру.

– Если родители – не препятствие, тогда почему ты не женишься на Ларисе?

– Она категорически не желает переезжать в общежитие, а я, в свою очередь, ни за что не пойду жить к ней. Здесь я хозяин, а там буду квартирантом, который не может поутру в трусах пройти. Замкнутый круг, который, по-моему, никуда не приведет. Еще момент! Мама Ларисы относится ко мне, мягко говоря, скептически. Не знаю, какого избранника она желает дочери, но я ей не подхожу.

– Интересная ситуация, – задумчиво сказала Гулянова.

Вероника обернулась, по-новому оценила предоставленную мне заводом комнату, прикинула, какая мебель бы сюда вошла и как ее можно было бы расставить.

«Боже мой! – подумал я. – Девчонка ничего не стесняется, а ей всего девятнадцать лет. На заводе рано взрослеют? Она ведет себя как женщина, успевшая побывать замужем и со скандалом развестись. Понять ее можно: вдвоем жить легче во всех отношениях. Если Лариса выделывается, не желает жить в общежитии, то Веронике переезжать никуда не надо. Вещички из комнаты в комнату можно за полчаса перенести. Еще немного, и разговор у нас пойдет не в ту сторону. Пора приступать к делу».