Черное сердце

– Ага. Магия памяти… Она уничтожает личность. Если мы те, кем себя помним, то что происходит, когда исчезают воспоминания? Ты не помнишь, как встретил сидящую рядом девушку. Что ел вчера на ужин. Как провел каникулы с родными. Про что читал в учебнике по юриспруденции на прошлой неделе. Все эти дырки Баррон затыкает своими выдумками. Я даже не знаю, помнил ли он на самом деле, в кого превратилась Лила и что это была за кошка.

Даника кивает, заправляя за ухо выбившуюся прядь.

– Я ему сказала, что то, что он совершил, – отвратительно. Что я никогда не прощу его за вранье. Назвала придурком.

– Хорошенькая, наверное, получилась отповедь, – смеюсь я. – Надеюсь, он проникся.

– Не смейся надо мной, – Даника встает и хватает сумку. – Кассель, у него действительно был очень грустный голос.

Я много чего могу сказать: Баррон – исключительный лжец, король лжецов, сам Люцифер мог бы у него кое-чему поучиться.

– Сейчас обед закончится, – вместо этого говорю я. – Пошли хоть пару сэндвичей перехватим.

Дневные занятия пролетают быстро: я прилежно пишу конспекты и контрольные. На уроке по керамике моя чашка выходит из печи целой и невредимой, и я почти сорок минут раскрашиваю ее в темно-красный и рисую поверх расплывающуюся надпись большими черными буквами.

Перед тренировкой по бегу заглядываю в кабинет к Стюарту. При виде меня он хмурится.

– Шарп, вы в этом семестре на мои занятия не ходите, – судя по тону, Стюарт полагает, что это и к лучшему – и для меня, и для него. Он поправляет очки в толстой черной оправе. – Надеюсь, вы явились не выпрашивать разрешения исправить прошлые оценки? Тот, кто пропускает столько уроков, вообще не может…

– Меня попросила зайти к вам Мина Лэндж – передать кое-что, – я вытаскиваю из рюкзака бумажный пакет.

Стюарт, конечно, вряд ли имеет отношение к шантажу, к Уортону или Мине. Но нужно все проверить.

Он скрещивает руки на груди. Разозлился – я ведь прервал его пламенную речь и не дал в который раз поведать мне о том, что ученики, которых временно исключили за то, что они едва не загремели с крыши, должны хотя бы летнюю школу посещать, чтобы наверстать упущенное.

– Мина Лэндж в этом семестре тоже у меня не занимается.

– Так это не вам?

– Да что там у вас? Ума не приложу, что она такое могла мне передать.

– Хотите, посмотрю? – говорю я как можно более невинным голосом. – Я просто посланник, ничего такого не знаю.

– Да, сделайте милость, – Стюарт, скривившись от отвращения, поднимает руки. – Хватит зря тратить мое время.

Я нарочито медленно открываю пакет.

– Тут какой-то доклад и книжка. Ой, это же для мистера Найта. Извините. Я все перепутал.

– Ну да, хорошего мисс Лэндж выбрала себе курьера.

– Ей нездоровится. Поэтому сама и не смогла отнести.

Стюарт вздыхает, на его лице ясно читается: какая морока – вечно приходится терпеть этих недоумков.

– До свидания, Шарп.

Стюарт, конечно, не самый приятный на свете человек, но он точно никогда и никого в жизни не шантажировал.

Мне очень нравится бегать. Нравится, что даже во время марафона волноваться нужно только об одном: переставляй ноги, не обращая внимания на боль в мышцах. И никакой вины, никакого страха. Просто беги как можно быстрее, и никто тебя не остановит. Мне очень нравится чувствовать, как холодный ветер обдувает спину, как по разгоряченному лицу течет пот.

Иногда, когда я бегаю, в голове у меня пусто. А иногда я не могу не думать, не прокручивать мысленно события, снова и снова.

Сегодня я прихожу к нескольким выводам.

Вывод первый: Мину Лэндж никто не шантажирует.

Вывод второй: Мина Лэндж – мастер физической силы и лечит Уортона от Альцгеймера.

Вывод третий: поскольку Альцгеймер вылечить нельзя, ей приходится постоянно над ним работать, а значит, ей самой становится все хуже и хуже, а ему при этом не становится лучше.

Вывод четвертый: хотя Мина и врет на каждом шагу, она, видимо, серьезно вляпалась.

Когда я возвращаюсь в комнату, Сэм лежит на кровати. У меня вокруг талии повязано полотенце – я только-только из душа.

Перед Сэмом на покрывале разложены рекламные проспекты – это те колледжи, в которые его надеются запихать родители. Ни в одном из них нет факультета, где преподают визуальные эффекты. Ни в одном из них у него не получится изготавливать резиновые волчьи морды. Зато все из Лиги плюща. Браун. Йель. Дартмут. Гарвард.

– Привет, – здоровается Сэм. – Слушай, я вчера за обедом с Миной поговорил. Она просит прощения. В общем-то, как ты думал, так и оказалось. Она хочет, чтобы мы вместо нее шантажировали Уортона.

– Да? – я копаюсь в шкафу, выуживаю из-под кучи одежек спортивные штаны и надеваю их. – А зачем ей деньги – не сказала?

– Сказала, ей надо уехать. Я не совсем понял, но вроде кто-то выступает посредником между ней и Уортоном. И этот кто-то не даст ей уехать, поэтому она хочет сбежать. Думаешь, это ее родители?

– Нет, вряд ли.

Я вспоминаю Гейджа, себя, Лилу и то, что говорила миссис Вассерман тогда на кухне: «Гораздо больше тех, кого выгоняют на улицу, вербуют в криминальные кланы, а потом продают богатым».

– Так может, мы ей поможем?