Черное сердце

– Это не самый умный твой поступок, – наконец говорит она.

– Знаю.

– Почему бы тебе не отдать пистолет завтра вечером, и мы забудем об этом недоразумении.

Мне все больше и больше не по себе, хотя я не могу четко сформулировать, почему именно. Что-то не так у нее с голосом. Она будто уже отстранилась от ситуации.

Очень странно, что Юликова готова с такой легкостью простить мне пистолет.

Вообще все очень странно.

Надо как-то ее разговорить.

– Я тут читал о Пэттоне…

– Мы можем это обсудить, когда тебя заберем, – голос у Юликовой спокойный, но она явно хочет поскорее закончить разговор.

– Его везде сопровождают телохранители. Двое громил. Я просто хотел узнать, как мы будем с ними вопрос решать.

– Кассель, я же обещала тебе, что этим займутся наши опытные сотрудники. У тебя важная, но небольшая роль. Мы обо всем позаботимся.

– Вам сложно, что ли, – я вкладываю в эту фразу чуточку своей злости.

– Прости, – вздыхает Юликова. – Конечно, ты волнуешься. Мы понимаем, на какой риск тебе приходится идти. И очень это ценим.

Я молчу.

– Одного из них мы подкупили. Он должен задержать второго, чтобы ты успел сделать свое дело. А еще он будет тебя страховать.

– Ладно. Встретимся в Веллингфорде. Позвоните, когда приедете.

– Постарайся не волноваться. До свидания, Кассель.

Убираю телефон, а сердце колотится, как бешеное, желудок скрутило. Ужасно мерзко, когда тебя терзает нарастающее смутное предчувствие, и еще хуже, когда наконец понимаешь, чего именно надо было бояться. Понимаешь, что это были не просто страхи. Осознаешь опасность.

Я не нужен федералам, чтобы устранить Пэттона. Совершенно не нужен. Они могли отделаться от него в любой момент, раз один из телохранителей подкуплен.

Присев на ступеньки у входа в библиотеку, звоню Баррону.

Брат берет трубку. Судя по звукам, он где-то на улице.

– Чего тебе?

– Да ладно, – я тоже не особенно счастлив его слышать. – Чего ты бесишься? Думал, я не смогу убедить ее, что ты врешь, когда ты, и правда, врешь?

– Поглумиться звонишь?

– Юликова перенесла дату операции, и у нее уже внедрен к Пэттону свой человек. Который справился бы гораздо лучше меня. Не складывается как-то, тебе не кажется?

– Возможно.

– А еще ее люди сцапали того мастера смерти, за которым я гонялся. Чтобы проверить, соврал я или нет.

– А ты соврал?

– Да. Я у него кое-что забрал и… В общем-то, я его отпустил. Она об этом знала и ничего мне не сказала.

– И правда, очень странно. Вляпался ты, Кассель. Не завидую я тебе. Выходит, федералы тебе вовсе не друзья.

И он вешает трубку.

Сам не знаю, чего еще я от него ожидал.

Я все сижу и сижу на ступеньках – на тренировку по бегу не иду, на ужин тоже. Просто кручу в руках телефон, пока до меня наконец не доходит, что нужно все-таки встать и куда-нибудь пойти.

Без особой надежды набираю Лилу. Но она все-таки берет трубку.

– Мне нужна твоя помощь.

– Мы уже достаточно друг другу помогли, – тихим голосом говорит Лила.

– Мне просто нужно с кем-то все обсудить.

– Только не со мной.

Я набираю в грудь побольше воздуха:

– Лила, я сотрудничаю с федералами. И у меня неприятности. Очень большие.

– Сейчас куртку возьму. Где ты?

Мы договариваемся встретиться в моем старом доме. Прихватив ключи, иду к машине.

Я сижу один на темной кухне и вспоминаю, как пахли отцовские сигариллы, вспоминаю беззаботное детство. Входит Лила. Когда она включает свет, я смаргиваю.

– Ты в порядке? – Лила подходит к столу и кладет руку в перчатке мне на плечо.

На ней черные джинсы в обтяжку и потертая кожаная куртка. Светлые волосы сияют золотом.

Я качаю головой.

А потом рассказываю ей все: про Пэттона, про Мору, про то, как я хотел быть хорошим, а у меня не получалось, про то, как следил за ней в тот день, как погнался за Гейджем, сам не зная почему, про Юликову и про пистолет. Про все.

Конец моей истории Лила дослушивает, сидя верхом на стуле и положив подбородок на скрещенные руки. Уже без куртки.

– Ты очень сильно на меня злишься? В смысле, если по десятибалльной шкале, где один – надрать мне задницу, а десять – закинуть в бассейн к акулам?

– В смысле, из-за того, что ты видел, как я заплатила Гейджу и как потом он выполнил заказ? Или из-за того, что ты сотрудничаешь с федералами или даже работаешь на них? Или из-за того, что ты никогда и ни о чем не рассказывал? Я, скажем так, не особенно рада. Тебя это напрягает – то, что ты увидел, когда следил за мной?

– Не знаю.

– Думаешь, я совсем бесчувственная? – она спрашивает будто между делом, но я вижу, ей важен мой ответ.

Интересно, каково это, когда тебя воспитывают наследницей криминального клана?

– Ты та, кем всегда собиралась стать.

– Помнишь, в детстве, – Лила чуть улыбается, но взгляд у нее серьезный. – Ты думал, это я буду заключать сделки и расправляться с врагами, лгать и бить в спину. А ты пошлешь все к черту и отправишься путешествовать. Не станешь во всем этом участвовать.

– Что наглядно демонстрирует, насколько стоит полагаться на мои планы.

– Кассель, ты уже очень давно играешь в серьезную игру. В очень опасную игру.