Чёрное солнце

Я понимаю, что у вас, таких как я, довольно много,

И не украсит ваших глаз моя нелёгкая дорога,

Но я ищу-ращу слова, вам посвящаю каждый вечер,

Как объяснивший небо кречет, как хлеб познавший жернова, – изрёк Маркел, почтительно взяв девушкины пальчики в свою ладонь и слушательница, затаив на губах смущённую улыбку, застенчиво преклонила ресницы.

Когда вернётся рождество, звезда рассыплется на свечи,

И мы сольёмся в одного, и он возьмёт, и он ответит,

И поведёт нас под венец, у алтаря откроет тайну,

Что всё на свете не случайно и смерть для жизни не конец, – прочёл арестованный смутьян, нежно поцеловав женскую руку, и затем освободил её, поднявшись с колена с необъяснимой, чарующей улыбкой повесы.

– Ой, Маркеша, как здорово! Почитай ещё каких-нибудь стихов, пожалуйста, – восторженно запросила, околдованная поэзией, красавица, но хмурые шаги, зазвучавшие по ту сторону железной решётки, испортили её чудесную радость. Словно мрачные слуги тёмного божества из-за угрюмой изгороди коридора вышли правоохранительные фигуры полицейских работников.

– Вот, полюбуйтесь, товарищ капитан, опять этот злостный нарушитель, – произнёс бледный и худой как весло, младший лейтенант, длинным гвоздём указательного пальца осудительно тыча в сторону Маркела. Неисправимый озорник, прочно укоренившейся на стезе порока, тогда отрешённо опустился на истёртую спину лавки, всесторонне разглядев за порогом камеры, покрытую чёрной, поросячьей щетиной, скорбно-озабоченную физиономию школьного друга. – Прошлой ночью, пребывая в нетрезвом состоянии, гражданин Сердобов, устроил драку, разбил рекламный стенд, тем самым переполошив целую улицу, – перечислил все ужасающие злодеяния разгульного художника молодой страж порядка, крайне неодобрительно посматривая на беззаконного дебошира.

– Доброе утро, Маркел, – утомлённо произнёс Юрий Самарин, отстранённо-сумрачным взглядом взирая на приятеля из-за прутьев решётки.

– Приветствую тебя, Юра, – поздоровался Маркел, тепло улыбнувшись офицеру.

– Ты успокоился? – вопросил тёртый блюститель порядка.

– Более чем, – отозвался забияка, пасмурно отирая свою щетинящуюся небритость.

– Ты точно успокоился? – недоверчиво поинтересовался капитан, ещё опасаясь какой-нибудь нежданной и непоправимой беды. В ответ Сердобов безоружно и кротко качнул взъерошенной головой и на упитанном лице Юры загорелся румянец блаженного успокоения. – Тогда выходи, – отдохновенно провещал Самарин, загремев засовами решётки и великодушно растворяя двери камеры.

– А я… – встрепенулась девица, взволнованно и с надеждой поправляя на себе легкомысленную курточку с заячьим воротником, призывно облегавшую голубой шёлк видного платья.

– А ты посиди пока, – буркнул капитан, строгим взглядом из-под козырька фуражки, усадив грешницу на положенное ей место.

– Маркеша, не забывай меня. Приезжай к нам, я тебя бесплатно приму, – крикнула тогда путана, влюблённо потрясая ладошками, распростёртыми к освобождённому сокамернику, так словно желая ласково обнять его на прощание.

– Непременно заеду, милая, – обещал Маркел с порога послав распутнице незримую бабочку воздушного поцелуя. Ничуть не умилившись этим трогательным расставанием, черствосердечный офицер надёжно затворил дверь, без сожаления оставив девушку в печальном омуте одиночества.

– Прости, Юр, за беспокойство, – проронил Сердобов, покаянно отирая склонённую шею.

– Ерунда, – махнул упитанной ладонью Самарин, всепрощающе поморщив короткий, похожий на еловую шишку нос. – Ты главное больше не хулигань, – попросил Юрий с наивной верой в несбыточное чудо.

– Очень постараюсь, – побожился Маркел, чистыми, невинными глазами прощаясь с добрым и верным товарищем.

Глава 3. Выставка

Отражая на дымчатых боках смутные пятна прохожих, уныло жмурившиеся дома и неисцелимо увядавшее солнце, вальяжный автомобиль представительского класса неспешно гарцевал по суетному городу, когда из кармана модного пиджака, вдруг завальсировала нежная классическая симфония. Рассеянно оглянувшись на скромную пиццерию, гремевшую низменной попсой, Игорь скучающе взял мобильник.

– Господин Каргов, если не ошибаюсь? – осторожно поинтересовался деликатный голос незнакомого человека.

– Слушаю вас… – проронил Игорь, мысленно пытаясь воссоздать облик незримого собеседника.

– Широков вас беспокоит, в прошлую среду, помните ли, мы созванивались с вами? – вежливо произнёс торговец живописью, словно пытаясь извиниться за неожиданное вторжение своего звонка.