Чёрное солнце

Солнце золотой пудрой высыпалось на белоснежную подушку, и крепко спавшая звезда модных публичных страниц в социальных сетях и разношёрстных журналов всхрапнула, словно горластый, проспиртованный алкаш. Однако, не устрашившись её реакции, серебристые лучи рассвета вползли на иссушенное диетами лицо спящей, и девушка брезгливо поморщилась.

– Доброе утро, милая, – с очаровательной и дьявольской улыбкой, поприветствовал её Сердобов, заглядывая в искромсанные паническим безумием глаза любовницы.

– Мне приснился кошмарный кошмар… – испуганно, но уже с облегчением пробормотала завсегдатая подиумов, прижимая одеяло к плоской груди.

– Это кошмарно, – согласился с ней довольный Сердобов, когда мучительные клещи ужаса отпустили высокочувствительную фотомодель. Восстав с постели марионетка лощёных журналов и соцсетей накинула зелёный, шёлковый халатик, сонливой поступью отправившись в ванную.

– Маркеша, а когда ты обо мне напишешь, ты гадкий, лживый лжец? – сквозь нежный шелест осыпающейся воды пробренчал её обидчивый голос.

– Да мне бы только алфавит вспомнить! – героически отозвался Маркел, лениво подбредая к ноутбуку и под гламурной фотографией дивы, он бойко набрал два предложения. – Начало уже готово, – торжествующе возвестил он, снова брякнувшись в кровать.

– Сейчас проверю! – откликнулась она, явившись из душа обнажённой и трепля пуховым полотенцем шоколадно-тёмные волосы.

– «Фантастическая звезда озарила наш провинциальный город. Великолепные снимки Ксении Курицыной, будто созданы для полотна Рафаэля!» – прочитала красавица в виртуальном неводе ноутбука.

– Ах, котёнок, я так люблю тебя! – восторженно промурлыкала обрадованная фотомодель, заключив в объятья и страстно поцеловав избранника. Фальшивый, как силиконовое нутро лгуньи, поцелуй оборвался и Маркел хлопнул Ксюшу по аппетитному заду, который безусловно перевешивал её девственно чистый мозг.

– Очень жаль, зая, но придётся сейчас разбежаться, – будто бы с сожалением произнёс Сердобов, заметя как унылая смута исказила гладкий лоб подиумной куклы.

– Почему-у-у-у? – огорчилась Ксения.

– Потому что колонка о моей принцессе сама собой низачто не напишется! – ласково указал Маркел, всё твёрже убеждаясь, в той неоспоримой истине, что у милой Ксюши интеллект страуса. – Давай-ка прощаться, – сказал он, подталкивая одевавшуюся любовницу к дверям.

– Напиши обо мне сногзашибательную статью, милый, – в своей неподражаемой манере жеманно попросила она, страстно обняв мужские ладони.

– Не волнуйся, солнышко, эта статья уложит в гроб всех твоих соперниц! – заверил Сердобов, поцеловав Ксюшу, чьё личико воспламенила бурная радость.

– Ну пока, дорогой! – восторженно пропела она, грациозно помахав наманикюренными пальчиками.

– Всего хорошего, любовь моя, – сказал Маркел, обращаясь не то к ней, не то к её пятой точке, которую он проворно шлёпнул, пока ещё не успела она исчезнуть в сужающимся дверном проёме. Таким образом, избавившись от красотки, он забрёл на кухню и белое молоко тягучим, причудливым узором перемешалось с тёмной нугой крепкого кофе, чей ароматный дымок переплёлся с восхитительной музыкой и каким-то завораживающим голосом в аккордах которого отображалась вся Россия, до последней её берёзки: «Контрреволюция наехав на нас, довела до больницы, вырос живот. Рокенролл – стёрт, я, учусь играть джаз, но меня рвёт – полный рот нот…»2

За белой изгородью изящного стола, Маркел вдыхал в себя поэзию излюбленной дождливой песни, запивая её ноты сладким кофе.

«Что ж, теперь не грех и родную редакцию навестить!», – припомнил он, когда последние слова и аккорды «Контрреволюции» отзвенели над ним, неслышно растаяв на дне опустевшей чашки. Набросив на плечи кожанку и подцепив компактную мужскую сумку, Сердобов собрался безвозвратно уйти.

– Ах да, чуть не забыл… – спохватился он, когда взгляд его упал в раскрытый экран ноутбука. Поскребя мизинцем ушную раковину, Маркел стёр медоточивые строки похвал, посвящённые своей неотразимой любовнице, набрав несколько не самых лестных предложений о ней…

– Правда дороже славы! – проронил он, беспощадно отсылая всё написанное в безбрежную степь интернета и осиротело закурив, вышел из своего уютного дома. Будто оживший из пропетых стихов, дождь печальной мелодией застучал по плечам Сердобова, благоухающим листьям яблонь и бардовой спине двухместного спортивного автомобиля из Бремена.