Черное солнце

– До этого дело, к сожалению, не дошло, – горько вздохнул Илья Тимофеевич, – упал я без сознания, а немец в контратаку пошел и отбросил наш батальон на исходные рубежи. А я так и остался лежать на высоте, в трех метрах от немецких траншей. От холода пришел в себя, слышу совсем рядом немецкую речь. Ну, думаю, все – отвоевался. А как представил себе, что опять у немцев в тылу оказался, меня аж в жар бросило. Теперь мне один путь – в расход. Наши второй раз ни за что не поверят, что не сам к немцам ушел. Осмотрелся осторожно вокруг, гляжу: рядом Виталик лежит, ну, я вам рассказывал – капитан. Пощупал, а он холодный уже. Я ватник на нем расстегнул и документы забрал. Собрался с силами и пополз потихоньку, да только силы не рассчитал – потерял все же сознание. Очнулся в избе деревенской, рядом бабка хлопочет. Оказалось, внучка ее семилетняя поехала на дровнях в лес за хворостом и нашла меня. Я без сознания, снегом замело почти целиком, хорошо, что лицо растаяло. Девочка меня откопала, растормошила, я на сани влез и опять вырубился. В общем, вылечила меня бабка. По счастью, немцев в деревне постоянных не было. А если заезжали, бабка с девочкой меня в сарае прятали. Когда уходил от них, бабка попросила:

– Обещай, если жив останешься, внученьку мою удочеришь. А то помру я, круглой сиротой ребенок останется. А я ей скажу, что ты отец ей. Как тебя полностью величать-то?

Тогда-то, неожиданно для себя, я и назвался именем своего друга, который погиб у меня на глазах еще в Смоленске. Там в июле 41-го такая каша была, что похоронку вряд ли кто на него послал. А документы свои от греха подальше решил я у бабки в сарае схоронить. Дал ей обещание позаботиться о внучке и двинул на восток. И вскоре перешел линию фронта. Меня опять в Особый отдел направили, только теперь я ученый стал. Проверили меня особисты, все оказалось чисто, и вот так стал я лейтенантом Прохоровым Олегом Васильевичем. Потом воевал, дошел до Берлина уже подполковником, командиром разведбата, полным кавалером орденов Славы.

– Что же произошло? Узнал кто-то из бывших сослуживцев? – предположил Егор.

– Прямо в точку. Узнала меня 11 мая 1945 года в городе Берлине одна сволочь. Из Особого отдела. И как вспомнил-то, гад? Арестовали меня и впаяли двадцать пять лет лагерей. Вот так-то.

– А девочку удочерили? – севшим от волнения голосом тихо спросил Белосветов.

– Да, обещание свое я выполнил. Списался с ней из лагерей. Она документы сама все оформила.

– А сейчас она где? – спросил Егор.

– Вышла замуж, во Владике живет с мужем и двумя сыновьями. Я раз в год к ним в гости выбираюсь.

– Давай, батя, выпьем за тебя, – поднял кружку Егор, – выпало на твою долю немало. Но я искренне преклоняюсь перед вашим мужеством и стойкостью. А вы не делали попыток восстановить себя в правах? Ну, чтобы звание вернули, награды?

– Нет, не пытался. Столько лет прошло, к чему прошлое ворошить…

– Ладно, отец, закуривай, – протянул Егор старику сигареты, – а я пока на связь с судном выйду, а то время уже подошло.

– Чайка, Чайка, я – Остров, – начал вызывать судно Егор, но ответа не последовало. – Чайка, Чайка, я – Остров, прием. Странно, уснули они там, что ли? Белосветов, давай пулей, доскачи до берега, посмотри – судно-то хоть на месте?

– Товарищ подполковник, туман сильный, видимость плохая, но, похоже, корабля на рейде нет. Навигационных огней не видно, – доложил вернувшийся через пятнадцать минут Белосветов.

– Вероятно, они ушли к мысу Песчаный, – предположил рыбак, – решили сами проверить брошенную полярную станцию. Или подобрать вас там. Вы на катере? Я слышал звук двигателя.

– Да, вытащили его на берег. Вот там, на песчаной отмели, – махнул рукой Белосветов.

– Тогда давайте я вас до Песчаного провожу, а то в таком тумане вы без меня свое судно ни за что не найдете. Да и места там – гиблые. Недаром Волчьей заводью назвали.

– Если вас это не сильно затруднит, то мы от помощи не откажемся.

– Тогда по коням.

Мыс Песчаный, борт «Академика Виноградова», наши дни

Едва дверь лазарета мягко закрылась за мной, я, скинув кроссовки, выглянула в коридор. Все было чисто. Быстро миновав довольно длинный переход до капитанского мостика, я успокоила дыхание и, уже не таясь, зашла внутрь. Рядом со старшим помощником капитана сидел с автоматом на коленях террорист, который при моем появлении тут же вскочил как ужаленный. Но, узрев направленный ему прямо в переносицу пистолет, быстро сел на место. Я подошла ближе и неожиданно нанесла бандиту удар рукояткой пистолета по голове. Оставив лежащее на полу тело на попечение старшего помощника, я кинулась в кают-компанию. На мое счастье, охранявший заложников бандит расслабленно сидел в кресле спиной к двери. Не останавливаясь, я молнией влетела в помещение и в прыжке опустила пистолет на бритый затылок террориста. Обведя взглядом застывшие от изумления лица членов экипажа корабля, я, тяжело дыша, одернула белый халатик и, присев на диван, громко сказала: