Черное солнце

Едва мои друзья скрылись на том берегу, я стала тоже различать непонятные звуки, отдаленно напоминающие голоса. Внимательно присмотревшись к поверхности озера, я заметила, что зеленоватый свет, отражаясь от воды, дорожкой переходит на скалы чуть левее меня. Тогда я осторожно огляделась и, убедившись, что Егор с напарником уже далеко, прямиком направилась туда, где световая дорожка скрывалась под нависшей над озером скалой. Для того чтобы пролезть под этот каменный козырек, под которым оказался завал из камней, мне пришлось сначала опуститься на корточки, а потом и вовсе принять коленно-локтевую позу. И в таком неудобном положении я продолжала двигаться дальше. Хорошо, что вовремя догадалась включить фонарь. Без него я ни за что бы не разглядела блестящую тонкую проволоку, натянутую поперек направления моего движения. Замерев на мгновение, я успокоила дыхание и, осторожно прикоснувшись к растяжке подушечками двух пальцев, провела рукой по всей ее длине. Она оказалась короткой – сантиметров пятидесяти. И на конце ее, как и следовало ожидать, притаилась небольшая, но чрезвычайно опасная противопехотная немецкая мина нажимного действия, темно-зеленым пятном выделяющаяся на размытом желтом песке. Стальная нитка вела к вкрученному в тело квадратной железной коробки боковому взрывателю. Осторожно отсоединив проволоку и с замиранием сердца выкрутив взрыватель, я отложила обезвреженную мину в сторону. Затем мысленно перекрестилась и, переведя дух, поползла дальше. Едва продвинувшись вперед, я вдруг почувствовала под коленкой небольшую твердость. Решив, что наткнулась на камень, я пошарила рукой в песке и, нащупав маленький холодный предмет, поднесла его к лицу. Затем аккуратно разжала пальцы. На моей ладони лежала сплющенная и позеленевшая от времени солдатская латунная пуговица с пятиконечной звездой. Не поверив своим глазам, я в свете фонаря послюнявила палец и тщательно потерла поверхность предмета. Сомнений не осталось. Тогда я еще быстрее поползла вперед. Через несколько минут моему взору открылся небольшой грот с озерцом посередине. Я встала на дрожащие от усталости ноги и подошла к краю. Наклонилась над водой и, уже зная, что увижу, все равно отшатнулась от неожиданности. Озеро доверху было заполнено человеческими костями. Я обессиленно опустилась на песок. Передо мной, вне всякого сомнения, лежали останки советских солдат – без вести пропавших военнопленных, строивших эту фашистскую базу…

* * *

Егор с Белосветовым, едва перебравшись на противоположный берег озера, сразу наткнулись на немецкий вещевой склад. Чего там только не было! Уложенные с немецкой аккуратностью на деревянных поддонах зимние комплекты форменных двухсторонних камуфлированных утепленных бушлатов, несколько штабелей курток на овечьем меху и таких же рукавиц, меховые шапки с кожаными наушниками, пара деревянных ящиков с кожаными теплыми ботинками на оленьем меху. Кроме того, рядом лежал запас шерстяного белья и утепленных брюк, а также несколько жестяных коробок со спичками. Неподалеку стояли в ряд несколько десятков темно-зеленых металлических двадцатилитровых канистр с авиационным керосином, на которых были отчетливо видны выбитые надписи – «Wehrmacht, 1940». Вскоре стало окончательно ясно: они наткнулись на обычный склад предметов обеспечения жизнедеятельности, оставленный здесь немцами, скорее всего, для экипажей немецких подводных лодок. Тщательно осмотрев содержимое склада и окончательно убедившись в том, что никаких следов разыскиваемого груза на базе нет, Егор принял решение возвращаться.