Черное солнце

В последнем, или, правильнее сказать, в первом кормовом отсеке, где, по моим довольно дилетантским представлениям об устройстве подводной лодки, должны были находиться приводы рулей, запасы баллонов со сжатым воздухом и мастерская, я сразу увидела на палубном настиле два белых черепа. Они лежали в углу у переборки, бессмысленно уставившись пустыми глазницами на непрошеную гостью. Я вздрогнула и, переведя дух, снова направила свет фонаря на останки подводников. Рядом с ними в беспорядке были разбросаны ржавые гаечные ключи различных размеров и пустые кислородные баллоны, судя по открученным до отказа вентилям. Эти двое моряков почему-то не покинули лодку вместе со всеми, а продолжали пытаться устранить неисправность, возникшую, видимо, в рулевом управлении. Стало понятно, что они оставались в этом отсеке, пытаясь спасти лодку, до последнего момента. Борьба продолжалась, пока у них не кончился кислород. Я впервые с уважением посмотрела на останки моряков вермахта. Опустившись чуть ниже, я разглядела в иле чудом сохранившийся правый ботинок одного из погибших и блестящий металлизированный шеврон, тускло блестевший в стороне. Наклонившись и взяв в руки этот кусочек ткани, я сразу увидела лежащие в иле рядом друг с другом два потускневших от времени овальных алюминиевых медальона. Это так называемые личные опознавательные знаки, с выбитыми в зеркальном отображении на двух половинках, разделенных прерывистой линией разлома, личными данными военнослужащих кригсмарине…

Однако пора возвращаться – я посмотрела на часы и манометр. Кислорода оставалось как раз на то, чтобы вернуться. В последний раз бросила взгляд на останки немецких моряков, развернулась и, зажав в руке немецкие медальоны, поплыла в обратном направлении.

В четвертом кормовом аккумуляторном отсеке один из медальонов случайно выскользнул у меня из рук, на мгновение блеснув в свете фонаря, и исчез в темноте.

Я остановилась. Несмотря на то что была сильно ограничена во времени – запас воздуха продолжал катастрофически таять, опустилась почти к самому палубному настилу. Как вдруг увидела подо ржавыми металлическими рамами нижнего яруса матросских коек что-то, накрытое почерневшим от воды брезентом. Я опустилась ниже, ухватив рукой край склизкого и тяжеленного брезента, потянула его на себя. Полусгнившая ткань легко поддалась и соскользнула мне под ноги, открыв моему взгляду ряд выкрашенных темносерой краской больших металлических ящиков с надписями, сделанными через трафарет белой краской:

«Smolensk, 1941».

Я замерла, еще не веря в удачу, осторожно провела рукой по крышке верхнего ящика. Видение не исчезло. Ящики были самые настоящие. Затаив дыхание, пересчитала взглядом – их было ровно шесть штук.

Москва, наши дни

Мы с Егором отгуляли положенные две недели отпуска, большую часть которого просто били баклуши и валялись в постели. В один из вечеров, когда мы решили выпить по бокалу вина при свечах, то есть устроить романтический ужин, Егор рассказал мне историю жизни нашего арктического проводника – Козлова Ильи Тимофеевича. Услышанное потрясло меня до глубины души. После того как Егор закончил рассказ, я долго молчала, приходя в себя. Ведь отчетливо вспомнила строчки, прочитанные мной на выцветших страницах архива:

«…Ток, Борисов показал, что по приказу Шварца подготовил и успешно осуществил операцию, в результате которой был пленен лейтенант НКВД Козлов Илья Тимофеевич, участвовавший в перевозке ценностей, обнаруженных в д. Богданово Колодези в июне 1941 года. Козлов на допросах сообщил немцам сведения, содержащие государственную тайну. А именно о количестве и примерном составе клада ценностей, доставленных в Смоленское отделение Государственного банка СССР из д. Богданово Колодези. О дальнейшей судьбе ценностей Козлов И. Т. ничего не знал и был расстрелян осенью 1941 года…»

Выходит, Козлов остался жив? Это было просто невероятно! Если бы мы нашли этого ценного свидетеля в самом начале, насколько короче был бы наш путь к сокровищам! Но жизнь, как всегда, своенравно поступила по-своему, предоставив нам самим пройти весь путь, от самого начала до самого конца…

Поселок Валентиновка, наши дни