Черное солнце

– Да, жидковат внучок оказался супротив своего деда. Следов побоев или пыток на теле обнаружено не было. Значит, все, что знал, выложил сразу и добровольно, не кочевряжился, – поморщился Суходольский, презрительно скривив губы.

– Ну, тут выводы делать пока еще рано, мы ведь многого не знаем. Вполне возможно, встреча эта была оговорена заранее и передача немцам того, зачем они прибыли, могла быть, например, инспирирована волей самого деда Шварца. Например, они записку какую от него притаранили или другой какой памятный знак, перстенек там любимого дедушки или что-либо в этом роде.

– А убивать-то его тогда зачем? – пожал плечами Суходольский.

– А вот этого мы пока с тобой не знаем, но выясним обязательно. Вообще-то и здесь вариантов, как ты понимаешь, тоже может быть масса. Я лично склоняюсь к мнению: чтобы добраться до сокровищ, им недоставало совсем немного. Какого-то последнего штриха, понимаешь, завершающего фрагмента мозаики. И тот факт, что Шварц-младший им стал больше не нужен, красноречиво свидетельствует – свое они получили. А раз так, то на их месте я быстренько обрубила бы все «хвосты», включая, кстати, и нашу наружку, и аллюром помчалась к заветному тайнику с золотом. Это, милый мой, азбука. Хотя все могло быть и гораздо прозаичнее. Например, долю Шварц попросил слишком большую, они не согласились, а он пригрозил заложить всю их честную компанию кому следует, то бишь нам. А им это, как ты догадываешься, совсем не понравилось. Но, повторюсь, чует мое сердце, они по привычке зачистили «хвосты», и всего делов. Кстати, это обычная методика работы немецких диверсионных групп еще со времен Второй мировой. Ладно, как я понимаю, наши гости заграничные скоро сюда пожалуют. Вот мы их на развалинах этой самой как бы несуществующей Гусевки и встретим. Мимо нас они точно не проедут. Как говорилось в известном кинофильме? Правильно – «место встречи изменить нельзя».

Смоленская область, август 1941

– Стой, кто идет? – Окрикнули так внезапно и настолько близко, что Гудков невольно вздрогнул, а Леночка от неожиданности даже вскрикнула.

– Свои. – Майор поднял глаза и с облегчением увидел перед собой двух лейтенантов в заляпанном глиной с головы до ног обмундировании. На настороженных лицах – многодневная щетина. Автоматы, правда, немецкие, но это скорее плюс, нежели минус: вероятнее всего, добыты в бою. Самую малость расслабившись, он повторил: – Мы-то свои, а вот вы кто такие будете?

– Вы, товарищ майор, сначала свои документы покажите, а потом уже вопросы задавать будете, – нервно выкрикнул один из лейтенантов, длинный как жердь, одни глаза горят на исхудалом лице да кадык на давно не бритой тощей шее прыгает вверх-вниз.

– Начальник НКВД Смоленска, майор Гудков Сергей Владимирович, – спокойно представился Гудков. – А документы? Это можно.

Майор посильнее оперся на хрупкое Леночкино плечо и полез во внутренний карман кителя. И тотчас почувствовал, как напряглись лейтенанты. Медленно достал пачку бумаг, протянул ближайшему:

– Кто же вас так напугал, ребятки? Неужели немцы? Или от природы пугливые такие? Хотя нет. Вижу, автоматы при вас немецкие. Значит, орлы, в бою взяли? Ну как, мои документы в порядке? Теперь вы расскажите, кто такие будете? Куда направляетесь?

Тот, что постарше, закончил смотреть документы Гудкова, улыбнулся, как-то по-детски вздохнул с облегчением и, спохватившись, вернул документы, встал по стойке «смирно». Затем, кинув ладонь к фуражке, неожиданно громко, четко поставленным командным голосом коротко доложил:

– Командир взвода 152-й стрелковой дивизии лейтенант Ерошин. А это мой заместитель Донкин, – кивнул он на стоящего рядом нервного лейтенанта.

– Ну и где ваш личный состав, товарищи командиры? – Гудков тяжело опустился на траву и привалился спиной к шершавому стволу березы. – Откуда и куда путь держите?

– На Днепре мы оборону держали. Трое суток немцы нас крупным калибром и минометами выковыривали, а потом танки переправили и давай утюжить. Мы слышим – с правого фланга тишина стоит, слева к вечеру тоже все стихло. Послали связного, а он вернулся, говорит: нет дивизии. Ушла в неизвестном направлении, – скороговоркой, то и дело глотая слова и ежесекундно вытирая от пота шею, доложил Донкин. – Ну мы и решили…

– Тоже драпануть? – закончил с усмешкой Гудков.

– Ну зачем вы так, товарищ майор, у нас из всего взвода к тому времени пять человек осталось. Еле вырвались. Пока сюда вышли, еще троих потеряли, – растерянно вставил Ерошин.

– Где потеряли? – нахмурился Гудков.

Ребята нехотя расступились, и майор сразу увидел три песочных холмика, неумело обложенных дерном. Рядом все еще валялись перемазанные в земле две саперные лопатки.

– Вот что, братцы, я вам скажу. Из окружения нам с вами еще топать и топать. Где наши войска, врать не буду, не знаю. Так что выходить будем строго на восток, другого пути все равно нет. Так, братцы?

– Так-то оно так, товарищ майор, только далеко ли вы с такой раной уйдете? В деревню вас надо в ближайшую, а то, не ровен час, гангрена начнется.