Черное Солнце

Удовлетворенная, Затайя вновь повернулась к телу. Вытащила из-за пояса обсидиановый клинок и хорошо отработанным ударом вскрыла длинную рану на руке. Хлынула ярко-красная кровь. Ведьма держала раненую руку над Наранпой, и кровь капала ей на грудь, живот и лицо. Она подала знак девочкам, и те опустились на колени рядом с телом, руками равномерно размазывая кровь по холодной коже Наранпы, пока Затайя перевязывала свою рану. Лишь убедившись, что жрец полностью покрыта кровью, ведьма сбросила со своих плеч плащ, прикрыв им тело.

Накинув одеяло на лицо Наранпе, она остановилась.

– Открой ей рот, – приказала ведьма, и одна из девушек подчинилась. Затайя сунула гладкий белый комочек соли под язык Наранпы и накинула одеяло обратно на голову. Затем она обошла тело, убедившись, что края плотно прилегают и воздух не может проникнуть внутрь или наружу. Закончив, она присела на корточки, чтобы полюбоваться своей работой.

– И что дальше? – спросила одна из девушек.

По правде говоря, Затайя и сама не была в этом уверена. Обычно она занималась магией земли – использовала чары для поиска, гадания, зелья и лекарства от недугов и колик у младенцев. Но мать ее матери много путешествовала и узнала кое-что о магии крови южных колдунов. Она учила свою дочь, а та, в свою очередь, учила Затайю. Но вполне возможно, что у ведьмы с Засушливых Земель, которая на самом деле никогда не занималась таким колдовством и, по правде говоря, узнала о нем только из третьих рук, вообще ничего не получится. Но она обещала Денаочи, что сделает все возможное, чтобы спасти его сестру, – и именно этим она сейчас и занималась.

Здесь, в глубине Утробы, было слишком темно, чтобы можно было хоть как-то воспользоваться солнечными лучами. Свет никогда не достигал дна каньона, но Затайя все равно вздрогнула, когда по городу поползли тени и скудный дневной свет совсем исчез. Она услышала эхом отражающиеся от стен каньона слабые крики высоко над головой. Должно быть, началось затмение.

– А дальше, – сказала ведьма девушке, – мы подождем.

Глава 42

Город Това

1 год Ворона

Сегодня я наблюдала за вороньими похоронами. Птенец выпал из гнезда и ударился головой о землю. Целый день все вороны Одо приходили навестить погибшего, громко переговариваясь между собой и оплакивая павшего товарища. Я спросила об этом дядю, и он сказал, что вороны просто предупреждают друг друга о смертельной опасности, чтобы та не повторилась больше и другие не погибли. Но он, в отличие от меня, не слышал криков ворон и не видел, как ужасно они горюют.

Из наблюдений за воронами

Саайи в тринадцать лет.

Око в отчаянии летел верхом на Бенунде над Солнечной Скалой. Церемониальные площадки превратились в пустоши. По амфитеатру были разбросаны тела, или то, что от них оставалось. Многие из них превратились в ничто, став темными пятнами на красном камне. Остальные были веером раскиданы от центра в тревожащей симметрии, так что казалось, что в этом есть какой-то скрытый смысл.

Он изучал искусство войны, но никогда не видел ничего подобного. От увиденного, от того уровня разрушительной силы, которой обладал Одо Седох – а Око сейчас был уверен, что этот человек действительно он, – выворачивался желудок, а к горлу подкатывала тошнота. После того как Бенунда подошла к Око в вольере, заставила оседлать ее и принесла сюда, сомнений больше не оставалось.

Око понятия не имел, что на самом деле означает быть Одо Седохом. Слушая разговоры Одохаа о Возрожденном Боге и отмщении, он никогда не представлял себе всю реальность этого. Описанное всегда казалось чем-то далеким, представлялось благородной битвой между упрямыми и слабыми культистами с одной стороны и жестокими Ножами с Жрецом Солнца – с другой. Но на земле лежали люди – просто люди, – и он понятия не имел, как все это воспринимать.

Бенунда, отчаянно закаркав, направилась к середине круга. Око не был уверен, что приземляться безопасно, пусть даже ей, а потому натянул поводья, заставляя ее уйти на вираж подальше от Солнечной Скалы, но она, сопротивляясь его приказам, мотнула головой и вновь направилась к амфитеатру. На этот раз он позволил лететь как ей хочется, и гигантский ворон дважды облетел по кругу центр амфитеатра, каркая странным, грубым и первобытным голосом, подобного которому Око раньше и не слышал и один звук которого вызывал бегущую по спине дрожь – ведь и сама Бенунда была творением магии.