Читаем Черное Солнце полностью

Черное Солнце

Ребекка Роанхорс

– Нам нужно что-то, что позволит продолжать двигаться вперед.

– Так точно.

Она подняла руку:

– У меня есть решение. Решение тика.

Он прикусил губу, уставившись на нее.

– Сегодня ночью буду грести я, – сказала она.

Келло оглянулся на людей, столпившихся под навесом и на время ужина бросивших свои весла одиноко лежать на скамьях.

– Как?

– Я не смогу делать это каждую ночь, – сказала она. – Я тоже должна спать, и одна я не смогу двигать корабль столь же быстро, как двадцать мужчин, но это то, что я буду делать в этом путешествии. Для всех нас.

Встав, она отвернулась от него, от стоявших под навесом людей, державших чаши с едой, и повернулась лицом к воде. Лицом к своей матери. Не к женщине, что дала ей жизнь, но к морю, к настоящей матери. К настоящей матери всего ее народа.

Она открыла рот.

И запела.

Ноты зародились где-то глубоко у нее в груди. Поднялись через горло, деликатно скользнули по языку и стекли по губам, как звуки самого океана. Она выбрала простую Песнь, родом из детства – нежный зов к морю, просьба сохранить ее в безопасности и доставить ее на далекие берега. Она импровизировала, пока Пела. Напоминала морю, что они родичи, что волны – ее братья, а соленая морская вода – ее сестра. Что животные, что живут под поверхностью и плавают в море, были ее кузенами, и что семья всегда помогает семье.

И ее мать ответила. Вначале почти незаметно, но корабль все же двинулся, и Келло, распахнув глаза от страха, вцепился в борт каноэ.

Она Пела дальше, позволяя Песни нарастать. Громче, но по-прежнему нежно. Это была просьба, а не приказ, и когда она почувствовала уверенность в том, что они движутся вперед и море продолжает нести их на северо-северо-запад, как она и просила, она завершила Песнь благодарным вскриком.

Она сделала это. Она покачнулась. Тяжело опустилась на лавку. Она находилась где-то между упоением и утомлением. Она редко позволяла себе использовать Песнь и никогда не пела именно так. И пусть это была мелодия, пришедшая из прошлого, и слова, выдуманные именно сейчас, но оживили эту Песнь ее эмоции, ее искренняя вера. Ведь на мгновение она позволила себе полностью поверить.

Повернувшись к Келло, она обнаружила, что вся команда, стоит рядом с первым помощником, уставившись на нее. Сердце ее забилось чаще, и Ксиала собралась с духом. Одно дело, когда у тебя капитан – тик, и совсем другое – когда он использует магию, пусть даже и для твоей пользы. Несмотря на то что до этого они все хорошо справлялись со странными событиями этого путешествия, Ксиала не была до конца уверена, что команда одобрит то, что она использует чары.

Но на их лицах не было ни злости, ни страха.

Лишь благоговение. Даже у Келло.

Она сказала:

– Я пообещала, что мы будем в Товаше через шестнадцать дней. Вы сделаете все, что можете, и я сделаю все, что могу. Такова наша сделка.

– Тик, – сказал Келло, и в голосе наконец-то прозвучало уважение.

– Тик! – повторила команда с тем же изумлением.

Она ухмыльнулась. Слегка кивнула им в знак признательности.

– Теперь отдых, – сказала она, устало махнув рукой. – Полюбовались и довольно. Моя Песнь будет нести нас вперед до самого рассвета, а потом некоторым из вас, ублюдков, придется грести.

– Я буду в первой смене! – радостно предложил Луб.

– Так точно, – сказал Бейт. – Я с ним.

Остальные вплели свои голоса в общий хор.

Она довольно кивнула.

Глаза оббежали команду.

Одного человека не было. Пату. Где повар? Возможно, все еще чувствует себя нехорошо, но червячок беспокойства пробежал по ее спине. Именно он больше всех злился на Серапио. Конечно, сам Пату никогда не сделал бы ничего плохого, но где же он тогда?

Она уже собиралась позвать его, когда заметила съежившегося под тростниковым навесом мужчину, с несчастным видом завернувшегося в полосатое одеяло. Она представляла самое худшее, воображала его убийцей, а он всего лишь заболел! Мысленно она извинилась перед моряком за то, что подумала, что он способен на какую-нибудь гадость.

– Пату, – окликнула она. – Ты отдыхаешь обе смены. Тому, кто сменит его на весле, заплатят двойную норму какао по прибытии.

Мужчина с крутым покатым лбом и волосами, высоко выбритыми над ушами, вызвался заменить его.

– Моя благодарность, Атан, – сказала она, запоминая его имя.

Был, конечно, огромный риск в таком использовании силы, но она решила, что раз она не может добиться дружбы Келло, то по крайней мере получит его уважение. А с ним и уважение всех остальных. И сделает все возможное, чтобы оно продержалось как можно дольше.