Черное Солнце

– О. – Ее дыхание стало мягким от почтения. – Мы называем воду Все-Тик. Вечная. Жизнь дающая, поддерживающая.

Вспомнив, как она говорила о звездах, он интуитивно спросил:

– А небо ваш отец?

– Нет, – ровно ответила она, – у тиков нет отцов.

Он смущенно нахмурился, но не стал задавать очевидных вопросов, уверенный, что получит в ответ еще одну колкость о рыбьей икре.

– Мы называем небо ее любовником, – поправила она его. – Непостоянным, вечно изменчивым, иногда холодным, иногда действительно очень горячим.

Она провела пальцем по линиям на его ладони, и это заставило его поежиться. Она рассмеялась низко и соблазнительно, и на мгновение он был застигнут врасплох мгновенно захватившей его похотью – эмоцией настолько редкой, что она казалась чуждой. Жар бросился ему в лицо, заставив его заерзать на скамье.

Она промолчала, как бы подмечая его ответ, прежде чем продолжить. Ее палец все еще касался его обнаженной кожи, а ее дыхание смешивалось с его.

– Мы плавучая нация, не привязанная к берегу. Вот почему нас нельзя найти, если мы того не хотим. И когда мы путешествуем вместе с волнами, мы с молоком матери учимся читать ночное небо. – Ее палец снова двинулся, вычерчивая круги на его ладони. – Небо – купол. Солнце поднимается отсюда, – она нажала на точку рядом с большим пальцем его правой руки, – и опускается здесь.

Он задумался: не сказать ли ей, что то, что он слеп, не означает, что он не знает, где восходит и заходит солнце, ведь он наблюдал за восходами и закатами двенадцать лет, а после этого чувствовал тепло на коже и знал, с какой стороны оно приходит, но она все еще говорила, все еще водила пальцем по его ладони, и он позволил ей продолжить. Она же нарисовала еще одну точку и прямую линию, ведущую налево.

– Север – здесь, юг – здесь. – Она издала губами тихий булькающий звук, словно позволив сорваться с них секрету. – Теперь ты держишь небо на ладонях.

Он понимал, что это лишь метафора, но чувствовал себя так, словно она действительно создала что-то на его ладонях. Он осторожно держал их чашечкой, чувствуя, что там хранится драгоценность.

– Но направления недостаточно, – продолжила она. – Ты прав, говоря, что ночью, без солнца, горизонт бесполезен.

– Поэтому ты ведешь корабль по звездам, – ответил он, вспомнив ее самый первый ответ.

– И да, и нет – звезды движутся, поднимаются, путешествуют и падают, как и солнце. Но если ты разделишь свою карту, – она расчертила пальцем его ладонь, начав в центре и двигаясь сперва с востока на запад, затем с севера на юг, – на четыре квадранта, а потом и эти четыре квадранта на шестнадцать – у тебя будет карта, которая позволит отслеживать звезды. Когда созвездие восходит здесь, в доме Водяного Жука, – она коснулась пальцем точки чуть ниже восточного горизонта, очерченного на его ладони, – оно сядет здесь, – она провела пальцем по диагонали, закончив прямо над западным горизонтом, пометив противоположный участок. – Так что, если я возьму курс, при котором созвездие Водяного Жука будет за моей спиной, и буду следить за этим всю ночь, устойчиво держа корабль по направлению к дому напротив, я смогу вести нас без солнца.

– Ориентация в пространстве. Ты плаваешь так же, как движется слепой.

– Неужели?

– Да. – Его внимание привлекла одна деталь. – Имя этого дома… Ты называешь его Водяным Жуком?

– Мы называем.

– А другие?

– Другие небесные дома? Черная Птица, Белая Птица, Водяной Змей.

– Как четыре клана, Созданные Небесами в Тове. Названия почти одинаковы.

– Для тиков это не настоящие дома, – с пренебрежением откликнулась она. – Не настоящие кланы. Это не гигантские создания, как Тове, это просто способы запомнить движение небесных тел по небу.

– Но тут есть какая-то связь, – с нажимом сказал он. – В Тове учат, что предки пришли со звезд и поселились на континенте. А что говорят об этом тики?

По тому, как она отстранилась от него и он перестал чувствовать рядом тепло ее тела, а ее дыхание больше не согревало его лицо, он понял, что ей не интересно искать сходство между тиками и тованцами.

Она ответила, но голос звучал неохотно:

– Что мы дети великого ламантина и вышли из моря. – Она промолчала, а затем добавила: – Как я и сказала, родичи.

Еще одна шутка. По крайней мере, он так решил.

– Мне больше нравится небо, – прямо сказал он.

– Неудивительно для человека, сотканного из теней меж звезд и превращающегося в ворона.

Он усмехнулся. Он хотел рассказать ей свою историю, поделиться рассказом о себе и Обреги или, может, о матери и Тове. Ну, во всяком случае, о том, что он знал о Тове из ее рассказов. Ему очень хотелось, чтобы Ксиала что-нибудь знала о нем, – так же, как он что-то теперь знал о ней, но голос матери, прозвучавший в голове, остановил его. У тебя будет много врагов. Молчание – твой главный союзник. А еще были голоса его наставников, говорящие, что у него нет друзей. Поэтому он сдержался.

– Спасибо. – Он вложил в эти слова всю свою душу.