Черное солнце (СИ)

Академия мне с каждым днем нравилась все больше и больше, вот только если бы не приходилось напоминать себе, что все это — не только получение образования, но и заведение нужных связей. А с этим у меня совершенно не ладилось. Наша группа включала в себя тридцать шесть человек, и большая часть из них были либо среднеземцами, либо детьми имперцев, чьи предки заслужили честь стать гражданами Империи. В основном, это были дети столичной знати, министров и военнослужащих. Очень немногие пришли в Академию по стопам своих родителей, чтобы стать в последствии изобретателями и ремесленниками.

— А дети канцлеров не учатся с нами? — поинтересовалась я, невольно наблюдая за выражение непонимания на лицах среднеземцев.

— Семьи канцлеров не покидают пределов Люцериса, — объяснил Флавий Лека, невысокий мальчишка с темно-рыжей шевелюрой, один из древнего рода среднеземских патрициев, которые стояли у истоков создания Империи. Относились к Флавию с таким же почтением, как и к представителям Великих Домов, хотя и род Лека уже давно не имел и толики того влияния, которым ныне обладали выходцы из семей префектов или других высших военных чинов.

— Они нанимают лучших профессоров и репетиторов, которые читают все необходимые лекции. Не раз была случаи, когда канцлеров шантажировали, похищая их детей, а потому было решено ввести практику с домашним обучением, — продолжила за ним Клавдия Фелатива, дочка одного из сенаторов, у которой была мерзкая привычка влезать в любой разговор.

Что ж, мне оставалось посочувствовать и семьям канцлеров, и императорской семье. Прожить всю жизнь в золотой клетке и умереть, служа своему государству… Несомненно, благородно, но все равно трагично.

Провинциальных аристократов среди однокурсников было около трети, а уж из Великих Домов, кроме меня и Ады Набелит, той самой нахалки, и вовсе не было. В большинстве своем все держались обособленными группками, и какой-то дружной атмосферой у нас не царило. Я до сих пор не знала и половины своих сокурсников по именам. Было видно, что многие уже были знакомы друг с другом еще до поступления в Академию, отчего я никак не могла отделаться от чувства, словно очутилась непрошенным гостем в компании старых друзей. Парни-арраканцы несмотря на то, что, кажется, на дух друг друга не переносили, все же старались поддерживать какое-то подобие сплоченности. Юноша и девушка из Остании сразу же влились в ряды среднеземцев и практически не общались с ребятами из других провинций, будто бы нас и вовсе не существовало. Вокруг Ады Набелит вечно крутились ребята из набелитский Малых Домов, вечно заискивая перед своей госпожой. Но, судя по вечно скучающему взгляду Ады, такое внимание ее лишь утомляло. Удивительно лишь то, что не было никого из Нортланда, но Клавдия объяснила, что северяне крайне редко жаждут получать новые знания.

— Да и обучение наверняка нортландским Домам будет не по карману, — заметила среднеземка с неприятной самодовольной ухмылкой.

Я же не сказать, чтобы была в центре внимания, но старалась поддерживать хорошие отношения со всеми, хотя бы из вежливости. Мне было немного страшно общаться с незнакомыми, не зная как правильно себя с ними вести — на равных или же как наследнице Великого Дома. Не получилось поладить и с Бьянкой Арелан — второй, кроме меня, представительницей веасийской аристократии. Бьянку я помнила еще с детства довольно тихой девочкой, но мы не виделись с ней уже очень давно, и та явно с чего-то побаивалась меня. Как бы я не пыталась завести с ней беседу, дальше приветствий и небольших пустых вежливых разговоров обычно общение с ней не заходило. При этом она постоянно заикалась, извинялась, будто ненароком опасалась как-то оскорбить меня. Я же не настаивала на общении, если оно было ей неприятно, хотя и чувствовала себя одиноко.

Так же у меня обстояло и с общением с другими сокурсниками — некоторые подходили и представлялись, и, разумеется, услышав о моей фамилии, сразу же начинали проявлять интерес к моей персоне, причем настолько фальшивый, что порой свое раздражение было скрывать невозможно. Однако пропасть между нами оказалась слишком большой, и как бы я не пыталась проявлять вежливый интерес к моим одногруппникам, в какой-то момент их любопытство угасло, словно огонь лампады без масла. Их больше интересовали столичные сплетни, а не провинциальные дворяне, которых они за равных явно не считали. Не знаю, было ли это связано со страхом и ореолом неприступности, который обычно витал вокруг представителей Великих Домов, но в итоге одиночество стало моим невольным спутником в эти первые недели обучения.