Черное воскресенье

— Сегодня. Тут раньше был мистер Кабаков. Мама попросила, чтоб меня сюда перевели. Отсюда я могу на спортплощадку смотреть.

— А где же мистер Кабаков?

— Его увезли.

— Он что, был очень болен? Его накрыли, когда увозили?

— Вы хотите спросить, он умер? Да вы что? Просто у него на голове выбрили одно место. Мы с ним вместе смотрели, как в мяч играют. Вчера. Его забрала женщина-врач. Может, он домой поехал.

В коридоре Далия остановилась в нерешительности. Она понимала — не следует пережимать с этим делом. Надо уходить. Иначе — провал. И все-таки пережала. У морозильника за сестринским постом она задержалась на несколько минут, укладывая в кувшин кубики льда. Старшая сестра — сплошной крахмал, очки и седой узел волос — беседовала с санитаркой. Это была ночная невеселая беседа, без конца и начала. Такие беседы могут тянуться всю ночь. Но старшая сестра вдруг поднялась и пошла в другой конец коридора: ее вызвала дежурная медсестра.

В один миг Далия оказалась у конторки. Листала журнал назначений. Пациенты по алфавиту. Никакого Кабакова. Никакого Кабова. Санитарка внимательно следила за действиями Далии. Та повернулась к ней:

— Что произошло с пациентом из триста двадцать седьмой?

— С кем?

— С этим мужчиной из триста двадцать седьмой?

— Да разве за ними за всеми уследишь? А вас я что-то раньше у нас не видала, верно?

— Верно, я работала в больнице Святого Винсента.

Это соответствовало истине: Далия стащила пропуск в манхэттенской больнице Святого Винсента, когда кончилось дежурство дневной смены. Далия решила, что следует все-таки поторопить события, даже рискуя вызвать подозрения санитарки.

— Если его перевели отсюда, должна ведь быть запись, да?

— Да, внизу, под замком. Если его нет в нашей книге, значит, нет на этаже. А если нет на нашем этаже, то скорей всего нет и в больнице.

— Девочки говорили, тут был такой шум, когда его привезли.

— Да у нас тут всегда шум, милая моя. Какая-то докторша заявилась вчера, около трех ночи, и потребовала его снимки. Пришлось открывать ей радиологию, а это наверху. Ну, а увезли-то его, видно, днем. Я уж ушла.

— А что за докторша?

— А я не знаю. Подавай ей рентгеновские снимки, и все тут.

— Она за них расписалась?

— Наверху, в радиологии, точно — расписалась. Все расписываются.

В конце коридора появилась старшая. Ну, теперь быстро.

— А радиология у нас на четвертом?

— Нет, на пятом.

Санитарка разговаривала со старшей, когда Далия входила в лифт. Двери лифта закрылись. Далия не видела, как санитарка кивнула в сторону лифта, не видела, как изменилась в лице старшая, когда вспомнила строгие инструкции, полученные накануне, не могла видеть, как она бросилась к телефону.

В помещении первой помощи полицейский Джон Салливэн услышал «бип-бип» дистанционного сигнализатора, висевшего у него на поясе, и рявкнул «А ну, заткнись!» орущему благим матом пьянчуге, которого привел его напарник. Салливэн взял переносную рацию и ответил на вызов.

Жалоба от старшей третьего этажа Эммы Райан. Подозрительная женщина, белая, блондинка, рост примерно метр шестьдесят, нет тридцати, в сестринской форме, вероятно, в радиологии, пятый этаж, — сообщил Салливэну дежурный полицейского участка. — Охранник будет ждать у лифта. Группа семь-один выехала к вам.

— Десять-четыре, — отозвался Салливэн и выключил рацию. — Джек, давай пристегни этого подонка наручниками к скамейке и прикрой лестничную клетку, пока семь-один сюда не подъедет. Я пошел наверх.

Охранник ждал у лифтов со связкой ключей.

— Все лифты отключи. Оставь только этот, — сказал ему Салливэн. — Пошли.

У Далии не было проблем с замком кабинета радиологии. Закрыв за собой дверь, она разглядела массивный рентгеновский стол, вертикальную стелу флюороскопа. Она подкатила один из тяжелых, обшитых свинцом экранов к застекленной двери кабинета и зажгла фонарик. Тонкий луч высветил свернутую в кольца трубку для введения бария, защитные очки и перчатки, развешенные рядом с флюороскопом. Чуть слышный звук сирены. Полиция? «Скорая помощь»? Быстро — что где? Вот эта дверь — куда? В темную комнату. Ниша с большими ящиками для папок. Ящик выдвигается на роликах с громким рокотом. Здесь что? Кабинетик.

Стол. Книга записей. В коридоре шаги. Лучом фонаря — по страницам. Одна. Другая. Вчерашний день. Страница с подписями. Номера историй болезни. Должно быть женское имя. Надо смотреть по времени. Левая колонка. Четыре утра. Номер истории болезни. Имени пациента нет. Снимки выданы доктору Рэчел Баумэн. Не возвращены.

Шаги по коридору. Остановились у двери. Бряканье ключей.

Первый не подошел. Так. Парик — за шкафчик, очки — туда же. Дверь с грохотом ударяется в экран. Здоровенный полицейский, и охранник вместе с ним.

Далия Айад стоит перед ярко освещенным просмотровым экраном. На нем — рентгеновский снимок грудной клетки, на халате от ребер — полосы света и тени. Тени от костей ползут по лицу, когда она поворачивает голову к вошедшим в кабинет мужчинам.

У полицейского в руке — револьвер.

— Я вас слушаю. — Далия притворяется, что только что заметила револьвер. — Господи, что случилось?