Черное зеркало

– Уехал – это хорошо, – ответил тот невозмутимо. – Но все же, Марина Сергеевна, постарайся в следующий раз своими силами управляться. Я же не всегда на месте буду, и вообще, я уже давно нахожусь на заслуженном отдыхе.

– Конечно, Викентий Романович! Не волнуйтесь! – и дама упорхнула.

– Ладно, пойдемте, что я вас на улице держу… – Викентий Романович снял перчатки и вытер платком лоб.

Надежда невольно взглянула на его руки – большие, костистые, с длинными узловатыми пальцами, сплошь покрытыми татуировками. На нескольких пальцах были наколоты перстни, а на пальцах левой руки – четыре буквы, которые складывались в имя Вика.

«Выходит, он в прошлом уголовник…» – с опаской подумала Надежда Николаевна.

Хозяин перехватил ее взгляд, но ничего не сказал.

Они вошли в дом, вытерли ноги о домотканый половик и прошли в большую светлую комнату.

Евгений держался удивительно тихо и только испуганно поглядывал по сторонам.

Одну стену в комнате занимал высокий деревянный стеллаж, все полки которого были заставлены матрешками самых разных цветов и размеров. Отдельную полку занимали матрешки откровенно азиатской внешности. Заметив, что Надежда с интересом рассматривает их, Викентий Романович проговорил:

– Вы ведь наверняка знаете, что матрешки пришли в Россию из Японии…

– Что, правда?

– Конечно! В Японии было два типа деревянных кукол: кокэси – цилиндрическая кукла с вращающейся головой, и дарума – кукла-неваляшка. Кокэси известна еще и как деревянная плакса, потому что при повороте головы издавала звук, похожий на детский плач. Их обычно изображали с головой девочки и делали для детей. А дарума – более серьезный артефакт. Эта кукла имела прямое отношение к буддийской религии, потому что изображала буддийское божество – Бодхидхарму. По буддийской легенде, Бодхидхарма, которого олицетворяет японская дарума, так долго медитировал, что у него атрофировались руки и ноги. Вот и стали его делать в виде круглой куклы-неваляшки. Говорят, что мастер Звездочкин, создатель первой русской матрешки, увидел такую куклу у приехавшего из Японии путешественника и сделал по ее образцу свою матрешку. Расписал ее известный художник Сергей Малютин. Та самая первая матрешка до сих пор цела и хранится в музее в Сергиевом Посаде.

Надежда, пораженная эрудицией хозяина, только следила, чтобы рот у нее не открывался и глаза не таращились. Надо же, какой подкованный уголовник оказался! Она слушала внимательно и кивала в нужных местах.

Евгений безмолвствовал.

– Впрочем, не буду утомлять вас долгими разговорами. Вы ведь приехали по делу… Может быть, хотите чая или кофе? Или чего-нибудь другого?

– Не… не стоит… не утруждайте себя… – еле слышно пролепетал Евгений.

Хозяин взглянул на него насмешливо.

– Можно кофе! – неожиданно для себя согласилась Надежда.

– Вот это правильно! – Викентий Романович включил какую-то навороченную кофеварку и через пару минут поставил на стол три маленькие чашечки с дымящимся эспрессо. – Итак, что вас привело ко мне?

Евгений растерянно молчал, и тогда Надежда взяла инициативу на себя.

– Вы недавно купили в магазине у Ашота Арменовича две новые матрешки. Новые – не в смысле недавно сделанные, они на самом деле старинные…

– Ну да, есть такое дело! – кивнул хозяин.

– Так вот, нельзя ли нам взглянуть на них?

– Взглянуть?

– Дело в том, что мой друг… – Надежда кивнула на все еще молчавшего Евгения, – у его покойного отца была старинная матрешка. Он ею очень дорожил и поставил на самой маленькой из кукол свою подпись. Отец Евгения давно умер, а матрешка при этом пропала. И с тех пор Евгений ищет ее по всем коллекциям, по всем антикварным магазинам… Так вот, по описанию, которое нам дал Ашот Арменович, те матрешки, которые вы купили, очень похожи на куклу отца. Если одна из них окажется действительно той самая матрешкой, он хочет обменять ее на свою.

– Трогательная история, – усмехнулся Викентий Романович. – Только почему ее не рассказал сам Евгений?

– Ну, вы же видите, он расчувствовался… до того расчувствовался – прямо дар речи потерял. Он такой чувствительный, вы просто не представляете!

– Да, расчувствовался, – Евгений заговорил только после того, как Надежда незаметно ткнула его в бок. – Вспомнил папу…

– Отец – это святое! – снова хмыкнул хозяин. – Ну ладно, посмотрите на мои новые покупки…

Он взял с полки двух ярких матрешек и поставил на стол перед Евгением.

Тот начал торопливо разбирать матрешек, а Надежда пыталась отвлечь Викентия Романовича:

– Как вы один управляетесь в таком большом доме? Это же такой труд! Я квартиру убираю, так и то устаю…

– Ко мне раз в неделю приходит женщина.

– Уборщица?

– Ну да. А вы что подумали? – Викентий Романович усмехнулся. – Кстати, у вас очень красивые глаза.

– Это потому, наверное, что из-за очков их не видно, – смутилась Надежда.

– Ну да! А вы очки снимите, будет еще лучше.