Черноглазая (СИ)

― Сколько я была без сознания? ― спросила Мелексима, когда Алтантуяа принесла ей обед. Служанки находились рядом с ней теперь неотлучно, но госпожа стремительно шла на поправку. Сон перестал быть смесью воспоминаний, стал здоровым и крепким, температура спала, появился аппетит. Мелексима чувствовала, как ей становится все лучше, но Алтантуяа, Сарнай и Цэрэн в три голоса убеждали, что Госпоже надо еще немного отдохнуть. Судя по всему, им здорово досталось, особенно Сарнай, которая в день прибытия рязанцев должна была неотлучно находится рядом с Госпожой.

Шаман заверил, что ребенок тоже был в порядке. Мелексима не пострадала во время своего плена, поэтому супруга хана всего лишь должна была набираться сил и хорошо питаться. И желательно поменьше волноваться.

― Всего два дня, ― ответила Цэрэн, расчесывая Мелек волосы. ― Шаман дал вам специальные травы, от которых вас вырвало, и действие отвара практики сошло на нет.

Мелексима кивнула. Цэрэн гладко причесала волосы Мелек, и собралась сделать какую-нибудь легкую прическу, как внезапно девушка спросила:

― Где Буяннавч?

Служанки замерли. Цэрэн сжала в руках ленты, Алтантуяа отвернулась, меняя благовония в шатре. Сарнай опустила глаза, но именно от нее Мелексима ждала ответа. Старше своих подруг, Сарнай была готова говорить правду, какой бы горькой та не была.

― Госпожа, ― начала она. ― Шаманка… к большому нашему сожалению, она умерла за день до вашего возвращения.

Мелексима вспомнила, как она чувствовала себя, когда умерла бабушка. Терять родных людей всегда больно, этих смертей в жизни черноглазой было столько, что она смела надеяться, что такого больше не повторится. Конечно, Буяннавч когда-нибудь умерла, но Мелексима надеялась, что это случится не так скоро. Что шаманка хотя бы успеет увидеть первенца своей любимицы.

И после всего, новость о смерти воспринимается не так болезненно. Встречаясь с этим ребёнком, а после взрослый, начинаешь понимать, что смерть дело обычное, и рано или поздно она придет за всеми. Всем хочется поздно, но Мелек знала, что Буяннавч прожила хорошую жизнь. Она любила и была любимой, и пусть у нее не было родных детей, черноглазая смела надеется, что она смогла, хоть ненадолго, но дать шаманке ощутить радость материнства.

― Где ее могила? Я хочу ее увидеть.

Мелексима встала, служанки испуганно переглянулись.

― Госпожа, ― произнесла Алтантуяа. ― Простите, но вам…

― Вредно волноваться? ― продолжала Мелексима. ― Вы не поняли приказа? Я хочу увидеть могилу Буяннавч.

Цэрэн принесла девушке платье. Мелексима оделась и, накинув по вверх теплый меховой плащ, вышла из шатра. Служанки переглянулись, и Сарнай направилась за Госпожой.

Монголы смотрели на Мелек восхищённо ― слухи ползли по Орде быстрее, чем змеи после зимы. Какие только истории не шептали друг другу войны, одни смешнее других. И про то, что Мелек саму смерть победила, и что духи мстили ордынцам за то, что те не уберегли свою Госпожу. Но Мелек их разговоры была далеко не интересны. Она шла за Сарнай, пока та не привела ее на то место.

― Я отойду, чтобы не мешать вам, ― сказала девушка. ― Если вам станет плохо ― немедленно скажите.

― Спасибо, ― сказала Мелексима, и Сарнай отошла. Ветер развивал длинные черные волосы, которые Цэрэн не успела заплести госпоже. Мелексима аккуратно схватила одну прядь.

― И зачем ты их только обрезала, ― пробормотала Буяннавч.

― Буяннавч, ― сказал Мелек, чувствуя, как на глаза набегают слезы. ― Мы так и не успели толком проститься… Спасибо тебе. За все.

― Знаешь, я всегда мечтала о дочери.

― Ты как маленький ребенок, ― внезапно ласково произнесла женщина. ― Я понимаю твое желание любить и быть любимой. Ты молода, твои желания понятны и просты. Но подумай вот о чем: ты умная, красивая и волевая женщина. Если ты будешь с ханом, то получишь власть и силу, о которой даже не мечтала. Ты станешь великой женщиной при великом мужчине. А любовь… любая, даже самая сильная со временем пройдет. Забудь о своих детских капризах и живи тем, чем богата.

― Мелексима, ты будешь прекрасной матерью. Твои дети будут самыми счастливыми.

― Я немного больна, но не волнуйся. Я поправлюсь.

Из глаз начали течь слезы: истерика была не за горами. Тело стало настолько тяжелым, что Мелек не могла ничем пошевелить.

— Нет! — вырвалось из-за рта чужим басистым голосом, настолько противным, что хотелось вырвать голосовые связки. — Нет!

Мелексима закрывает рот рукой, глуша рыдания. Она плакала, надеясь, что Сарай не уведет ее отсюда, потому что только так можно было сбросить напряжение последних дней ― плачем. Мелек хотелось выть, упав на колени рыдать, но приходилось прикусывать внутреннюю сторону ладони и сдерживаться. Мелексима напомнила себе, что она беременна, и волноваться так не имеет права.