ЧЕРНОКНИЖНИК

слишком   быстро   для   обычного   человека   —   неимоверно   быстро.   Невозможно   было

уследить за тем, как летает Склайлагга в его руках. Короткая пауза, за которой следует

стремительный рывок, фигура чернокнижника будто размазывается в воздухе  — затем

новая пауза, чье-то тело оседает на пол, какую-то долю секунду Уилар вновь совершенно

неподвижен: темное изваяние с окровавленным клинком в руках. Его взгляд спокоен и

незамутнен, как у младенца, тело не напряжено, кажется даже расслабленным, но на деле

оно расслаблено не более, чем камень, небо или вода. Он кажется безразличным, потому

что сейчас для него не существует всех этих людей, есть только пульсирующее безмолвие,

окружающее его извне и изнутри, нераздельно слитое с самой его сутью. Он ни на кого не

смотрит, но видит — всех. Он не полагается на союзников и не ненавидит врагов. Его

нельзя остановить иначе, чем отрубив все четыре конечности. Численность врагов его не

волнует.   Его   не   волнует   вопрос,   достижима   ли   победа.   Такие   слова   как   «победа»   и

«поражение», «жизнь» и «смерть» — что они означают? Он забыл об этом.

…После того, как молния убила Сезата, Эльга едва не была убита сама — но не от

магии  Джельсальтара,  и  не  от рук  ворвавшихся  в зал шээлитов.  Ее  едва  не  раздавила

обезумевшая толпа, метавшаяся по залу. Поразительно, с какой скоростью сообщество

даже   самых   мудрых,   степенных   людей   может   превратиться   в   стадо   диких   животных.

Эльгу   сбили   с   ног   и   едва   растоптали.   Ей   удалось   спастись,   забравшись   под   какое-то

большое кресло. Она легла на пол, сжалась калачиком и по врывающимся в ее уши воплям

пыталась понять, что происходит вокруг…

—   Доберись до стены,   — подсказал Советник. —   Там меньше людей. Сможешь

встать.

Эльга с сомнением посмотрела направо, но, в конце концов, поползла в ту сторону.

Вылезла  из-под  последней скамьи —  и почти  сразу  снова  была  сбита  с   ног.   Какая-то

толстая женщина споткнулась об нее и упала на пол. Она что-то сипела и барахталась, как

рыба, выброшенная на песок. Отчаянно выбираясь из-под нее, Эльга случайно положила

руку ей на спину — и почувствовала, как рука погружается во что-то липкое и влажное.

Толстуха задрожала и затихла. Эльга едва удержалась, чтобы не завизжать…

Вдруг она ощутила, как чьи-то руки поднимают ее и ставят на ноги. Оглянулась.

Эрбаст   Ринолье   казался   карикатурой   на   того   почтенного,   уверенного   в   себе   ученого

человека, с которым два дня назад познакомилась Эльга. Он был бледен как полотно и

совершенно ошеломлен, сбит с толку. Он что-то говорил, но из-за наполнявших воздух

воплей, криков, визгов, топота, звона мечей, проклятий и прочих звуков, Эльга не смогла

разобрать ни слова.

Эрбаст наклонился к ее уху и, путая слова и мысли, закричал:

—   Надо   уходить!..   О   Боже,   Боже!..   Туда!..   Господи,   за   что?!.   Скорее!!!   —   он

вытянул руку, показывая куда-то за спину Эльги. Затем, сообразив, что сейчас бесполезно

что-либо объяснять, попросту схватил ее в охапку и потащил за собой.

Кроме центрального входа, в зале имелся еще один — неприметная дверь с левой

стороны от трона. С ее помощью можно было попасть в личные покои герцога или в

донжон — главную башню, служившую последним укрытием в случае успешного штурма

замка.   Туда   и   устремились   теперь   те   немногие   колдуны,   которым   удалось   сохранить

остатки   рассудка   в   этой   кровавой   круговерти.   В   донжоне   они   смогут   передохнуть   и

собраться с силами.

Продираясь  сквозь   толпу  к  двери,   Эльга   в  последний  раз,   оглянувшись,   увидела

тронный   зал   Айлиса   Джельсальтара.   Зал   был   залит   кровью,   всюду   были   раненые   и

умирающие. Воздух стонал от криков и просьб о пощаде. Было душно и дымно — одна из

молний Айлиса попала в деревянный П-образный балкон, составлявший как бы второй

ярус   зала,   и   теперь   там,   наверху,   потихоньку   разгорался   пожар.   Вообще,   балкон,

нависавший   над   главным   входом,   грозил   вот-вот   рухнуть   —   но   шээлитам,   которые

неудержимым потоком вливались в двери, не было до этого никакого дела. Скайлагга в

руках   Уилара   собирала   щедрую   жатву,   огромный   серебристо-серый   волк,   в   которого

превратился Агиль ан Пральмет, разрывал людей на части — но эти двое, конечно, не

могли   переломить   ход   сражения.   Оборотень,   надеявшийся   на   свою   неуязвимость,   уже

истекал   кровью   —   раны,   оставляемые   благословленным   оружием,   не   заживали   так

быстро,   как   обычные,   кроме   того,   волна   безмагии,   обрушившаяся   на   замок,   достигла

своего апогея. С чернокнижником справиться было сложнее — ни в одиночку, ни по двое-

трое   шээлиты   больше   не   осмеливались   на   него   нападать.   Вместо   этого   они   изменили

тактику. Теперь, когда Уилар шел вперед, они отступали, стараясь сформировать некое

подобие круга, закрытого изнутри щитами и ощетинившегося мечами и копьями. Даже