ЧЕРНОКНИЖНИК

— Уилар как-то сказал, что раньше Климединг был человеком.

— Так это ж когда было! — Марта всплеснула руками. — С тех пор столько воды

утекло — ууу!.. Нет в нем ничего человеческого, давно уже нет. Я, конечно, всех их делов-

то  черных   не   знаю,   и   знать  не   хочу,   не   интересны   они   мне   вовсе,   но,   думаю   так:   от

Климединга уже и кусочка не осталось. Думаю, он впустил в себя кого-то из тех, кто

дремлет во тьме, а тот его начисто и выел. Потому Климединга давно уже нет. И обитателя

темного нет, если по уму разобраться. Потому что разве ж они сами по себе, обитатели-то?

— Марта покачала головой. — Вот потому-то и выходит, что ни человека нет, ни другого,

а   есть   только   одна   тьма.   А   Уилар-то   —   это   ж   надо   додуматься!   —   теперь   на   место

Климединга   метит.   А   ведь   ума-то   у   него   палата,   не   зря   ж   в   университетах   штаны

просиживал! Ну а раз так, какой вывод отсюда мы делаем? А такой вывод, что до такой

степени ему на все наплевать стало, что и на себя наплевать тоже!

Эльга покачала головой и сказала:

— Но неужели он не понимает, что…

— Все он понимает, но смириться не может. Выше головы не прыгнешь, но ты

пойди, докажи ему!.. Сколько уж до него умельцев по мосту над пропастью, тонкому,

будто лезвие, пройти пытались — а где они все? Нету. Последняя дурость — с дьяволом в

кости   играть   и   душу   свою   на   кон   ставить.   Можно   ли   выиграть,   если   и   последнему

дуралею известно, что никогда дьявол честно играть не станет? А даже, положим, если и

выиграешь — тогда что? Сам дьяволом станешь. И тут я и не знаю даже, что хуже —

проиграть или выиграть.

Эльга запуталась. Непонятно было, что в словах ведьмы являлось иносказанием, а

что прямой правдой (по крайней мере, в понимании самой Марты). Чтобы зацепиться хоть

за что-то, девушка спросила:

— А про какой мост вы говорите?

— Мост, острый и тонкий, как наточенный меч, — ведьма сделала значительное

лицо. — Узкий и длинный. На одной стороне люди живут, а на другой — одна тьма,

ничего не видно. А под мостом — бездна бездонная. Бездна потому и называется так,

потому что без дна. А в бездне — пламя и дым, и смерть, и мука бесконечная. Нельзя, по

моему мнению, беспечно человеку своей душой играть.

Эльга кивнула. В этом вопросе с Мартой она была полностью солидарна.

— Ну что, наелась хоть чуть-чуть?.. — усмехнулась ведьма. — А раз наелась —

давай-ка со стола убирать.

Прошел день в мелких заботах и разговорах, а ночью Эльга увидела сон. Скорее

всего, он был вызван словами Марты. Мост, который увидела во сне Эльга, был крутым и

тонким. Он извивался каким-то безумным зигзагом, пламя лизало его со всех сторон, и

огненная бездна простиралась не только внизу, но и наверху. Несмотря на свое странное

устройство (при всех своих бесконечных подъемах и спусках, поворотах и возвращениях,

мост   одновременно   казался   Эльге   прямым   как   самая   совершенная   стрела   —   конечно,

такое   совмещение   противоположностей   возможно   только   во   сне),   была   одна

закономерность,  которую  Эльга  подметила  далеко не  сразу.  Чем  дальше,  тем  ниже  он

становился, многие участки были полностью погружены в огонь. Она не видела конца

пути. Во-первых, мост, и без того слишком тонкий, в скором времени вовсе пропадал из

глаз, а во-вторых — ее восприятие было каким-то неполным, ущербным, как будто бы она

смотрела в узкую щель или сквозь тусклое стекло. Когда эта мысль пришла ей в голову,

она отступила на полшага — и поняла, что и в самом деле стоит перед закрытой дверью,

склонившись к замочной скважине для того, чтобы рассмотреть то, что находится с другой

стороны. Отчего-то это ввергло ее в панический ужас. В ту же секунду она проснулась и,

тяжело   дыша,   села   на   кровати.   В   доме   было   тихо   и   темно.   Марта   Весфельж   шумно

дышала во сне. Напротив, на своем любимом месте на лавке, лежала Чернявка. В отличие

от ведьмы, она не спала. Ее глаза в темноте были похожи на горящие зеленовато-желтые

угли.

Вынырнув   на   поверхность   жизни,   глотнув   воздуха   и   успокоившись,   Эльга,   так

толком и не проснувшись, легла обратно и вновь погрузилась в глубины сновидений. На

грани между сном и явью она подумала, вспоминая то, что так ее напугало: «Наверное, это

одна из дверей, про которые говорила матушка Марго. Одна из семи. Дверь моих глаз —

первую дверь — я однажды уже открыла. Это вторая».

***

На следующий день Марта Весфельж выгнала ее на улицу — убирать снег. Особого

смысла в этом занятии Эльга не видела — снег шел каждый день, и убирать его можно

было хоть до бесконечности — но с хозяйкой спорить не стала. Когда Марта вручила ей

метлу и лопату, осторожно осведомилась:

— А как же?.. — покосилась на метлу. — Разве ею можно подметать?..

— А для чего же еще, по-твоему, она нужна? — изумилась Марта.

— Она же волшебная!

— Ну, вот еще! — фыркнула ведьма. — Она такая же волшебная, как твои валенки,

или, положим, дверь от сортира.

Теперь пришла Эльге очередь удивляться.

— Но как же… Зачем же вы тогда везде с собой в замке ее носили?