ЧЕРНОКНИЖНИК

чего бы Марте прогонять ее? — возможно, нечто даже более мерзкое, чем она могла себе

представить, но — иное.

Но она не стала думать о том, что же могло там происходить на самом деле. Гораздо

больше ее поражало то ощущение мира, которое владело ею в данный момент, которое

позволило взглянуть на мир с какой-то иной стороны, с точки, более подходящей для

Уилара, чем для нее самой. Новое ощущение мира и мысли, которые вытекали из него,

были   настолько   необычными,   что   в  какой-то   момент   она   даже   усомнилась:   ее   ли   это

мысли? Она ли так думает или кто-то другой? Но если то, чем она является сейчас, на

самом деле — не она, то кто же она на самом деле?..

Эти странные, полубезумные загадки возможны только во сне — и, подумав так, она

поняла,   что   спит.   Уже   всплывая   на   поверхность,   она   ухватила   и   запомнила   частицу

какого-то   более   важного   и   значимого   видения,   которое   необъяснимым   образом   было

связано   с   предыдущим.   Она   стояла   в   дверном   проеме,   позади   тьма,   а   впереди   —

клубящаяся темнота, полная теней и тусклых сумеречных огней, темнота, из которой ее

вышвырнул крик Марты Весфельж. Она могла смотреть и вперед и назад одновременно.

Она видела перед собой бушующее пространство, а за своей спиной — так отчетливо, как

будто бы вторая пара глаз располагалась у нее на затылке — черную фигуру, таившуюся в

темноте коридора. Как ни странно, она не ощущала угрозы — откуда-то она знала, что кто

бы это ни был, Похититель Имен или кто-то другой, он не станет сейчас нападать. Не

может или не хочет?.. В какой-то момент ей показалось, что за ее спиной стоит Уилар —

такой   же   опасный   хищник,   как   и   остальные   обитатели   тьмы,   но   к   которому   она   за

последнее время все-таки привыкла.

В   то   мгновение,   пока   длилось   видение,   важна   была   не   Марта   Весфельж   и

бесившиеся вместе с ней твари, не зловещая черная фигура за ее спиной, которая могла

принадлежать и Уилару, и Похитителю Имен.

Гораздо   важнее   было   то,   что   она   стоит   на   пороге   второй   двери,   распахнутой

настежь.

***

Она проснулась в темноте. Сознание было необычайно ясным — кристально ясным.

Она отчетливо помнила все, что видела этой ночью. Сна не было ни в одном глазу. Эльга

тихо оделась и выскользнула из дома. Рассвет еще не наступил, землей и небом владели

сизые предрассветные сумерки. Снег хрустел под ногами. Окружающий мир — в отличии

от сознания Эльги — был зыбким, неясным. Она села на лавочку, сунула руки в рукава,

чтоб не мерзли — и задумалась. Если то, что ей пригрезилось, нечто большее, чем просто

сон,   то   возникало   несколько   очень  важных  вопросов.   Всего  лишь  два   дня   тому   назад

Марта   называла   глупцами   и   безумцами,   не   ценящими   собственных   душ,   тех,   кто

заигрывает с тьмой, тех, кто гуляет по острому мосту между Этим миром и Тем. Мост и

бушующее пламя были за дверью, когда Эльга заглянула в замочную скважину — судя по

всему, именно тот мост, о котором упоминала Марта. Но когда дверь открылась, картина

стала совсем иной. Марта отговаривала ее, предупреждала, пугала — но когда открылась

дверь, ведьма уже была с той стороны. Еще полгода тому назад Эльга связала бы все

увиденное   в   простую   цепочку,   идеально   укладывающуюся   в   систему   джорданитского

мировоззрения: во-первых, Марта уже продала свою душу дьяволу, во-вторых, демоны и

бесы, наслаждаясь своей властью, издевались над ней, в-третьих, Марта пожалела Эльгу и

пыталась,   как   могла,   отвратить   ее   от   этого   пути   (возможно,   именно   поэтому   демоны

решили   наказать   ведьму).   Все   связывалось   в   безупречную   логическую   цепочку…

связывалось бы в такую цепочку еще полгода тому назад. Но теперь она сомневалась. Она

думала  о  том,  что  все  происходящее  и видимое  ею вовсе  не  так  просто,  как  кажется.

Слишком   легко   принять   то,   что   видишь,   за   то,   что   рассчитываешь   увидеть.   Уилар

основательно подорвал в ее душе веру в упорядоченность окружающего мира.

Она задумалась так крепко, что не сразу заметила, что уже не одна. Сколько времени

он (или оно?) сидел (сидело?) на другом конце лавочки? Возможно, он находился тут всю

прошедшую ночь, и не он подсел к Эльге, а она к нему. Она бы не смогла точно описать

его   внешность,   как   не   смогла   бы   точно   определить   тот   момент,   когда   узнала   о

существовании   своего   соседа.   Ощущение,   что   она   тут   не   одна,   накапливалось   в   ней

постепенно и проникало в бодрствующее сознание незаметно, впитывалось, будто вода в

песок.   Сначала   ощущение   присутствия,   потом   —   смутный   образ   чего-то   большого,

темного   и   косматого.   Сделанное   открытие   ее   не   испугало   —   состояние   сознания,   в

котором она сейчас находилась, не располагало к тем глупостям, которым она предавалась

всю свою жизнь. Она не поворачивалась, не пыталась в упор разглядеть своего соседа —

она знала, что сейчас работают какие-то другие правила, не те, к которым она привыкла. И