ЧЕРНОКНИЖНИК

богохульства,   делая   это,   несомненно,   для   того,   чтобы   смутить   пребывающую   в

постоянной молитве праведную душу. Хотя я каждый день ношу ему еду, порой мне, в

силу моей духовной немощи, бывает невыносим один его вид… И тогда я изумляюсь силе

брата Ягульфа, терпящего все это вот уже не один год и склоняюсь перед ним. Его душе

ничего   уже   не   угрожает…   но   и   помощи   от   брата   Ягульфа   за   пределами   кельи   нет

никакой… — Эвард помолчал и добавил. — Хотя моя вера и слаба, я не уйду. Каждый год

адский дух, которому поклонялись нечестивцы, истребленные святым Эвардом, убивает

кого-нибудь из монахов — но испугаться дьявола и бежать, как брат Бальверт — значит

предать веру… Да простит Господь этому трусу его маловерие… Вы довольны? — Он

посмотрел на Уилара. — Теперь я хочу узнать, кто вы такие и зачем вы сюда приехали.

— Меня зовут Уилар Бергон, — представился чернокнижник. — Но прежде, чем

перейти   к   причинам   моего   визита,   я   расскажу,   что   тут   происходило   после   основания

монастыря. Как я уже говорил, святой Эвард очень ревностно насаждал истинную веру.

Вы, например, упомянули, что местные жители до сих пор оставляют узелки на деревьях.

Но этот обычай в нынешнее время полностью потерял какой-либо смысл. Прежде — до

начала   деятельности   святого   Эварда   —   в   лесу   рос   огромный   дуб,   который   почитали

священным. Именно на его ветвях и следовало оставлять узелки. Но Эвард спилил дуб и

сжег,   и   местные,   за   неимением   подлинной   святыни,   начали   развешивать   узелки   где

попало.   Сомневаюсь,   что   кто-нибудь   из   них   сейчас   помнит   подлинный   смысл   этого

обычая.   В   скобках   замечу,   что   если   кто-нибудь   вздумает   подпалить   церковь,   весь

джорданитский   клир   поднимет   дружный   вопль   «богохульство!»   —   в   то   время   как

уничтожение чужой святыни считается делом вполне приемлемым и обычным…

— Опять эта собачья брехня! — брат-привратник в гневе хлопнул ладонью по столу.

— Я уже не сомневаюсь в том, что сижу за одним столом с проклятым язычником! Но

если вы полагаете, что меня растрогает уничтожение какого-то там дерева…

— Нисколько не предполагаю.

— Тогда зачем вы об этом говорите?

— Вы ведь хотели знать, что тут происходит?

— Да, но какое отношение все это имеет к…

— Я как раз к этому перехожу. У гнусных язычников, обитавших здесь, — Уилар

сделал короткую паузу, — помимо прочих святынь, весьма почиталась та группа холмов,

на одном из которых ныне стоит монастырь. Очевидно, возведение аббатства именно в

этом месте должно было означать — по мысли святого Эварда или кого-нибудь из тех

клириков,   которые   подкинули   ему   эту   замечательную   идею   —   окончательную   победу

истинной веры над нечестивыми суевериями невежественных дикарей. Если и были какие-

то предупреждения, ни святой Эвард, ни его сподвижники, не придали им решительно

никакого значения. А между тем, следовало бы прислушаться. Следовало бы задуматься

над рассказами о том, что некоторые из этих холмов — пустые внутри. Следовало бы

обратить   внимание   на   то,   что   хотя   местные   жители   и   почитают   это   место,   сами   они

предпочитают не приближаться к холмам и уж тем более никому из них не приходит

мысль   построить   здесь   дом   или   даже   провести   ночь   на   вершине.   Если   бы   Эвард

прислушался к местным басням, он, может быть, узнал бы, что, хотя по представлениям

его невежественных крестьян внутри холмов таятся несметные сокровища, никого из них

даже под страхом смерти нельзя заставить начать здесь какие-то раскопки.

— Все это вранье и суеверия! — фыркнул Эвард. — Кельи для желающих свершить

духовный подвиг и монастырские подвалы с разнообразной снедью уходят далеко вглубь

холма. Здесь никогда не находили ни пустот, ни языческих сокровищ.

— Разве я сказал, что эти сокровища… — Уилар запнулся и быстро посмотрел в

угол   комнаты.   Эльга,   которая   за   мгновение   до   этого   тоже   услышала   легкий   шорох,

посмотрела туда же. Хотя ночь вступила в свои права, и мрак, сгустившийся в трапезной,

разгоняли   только   установленные   на   столе   свечи   в  подсвечнике,   было  видно,   что   угол

комнаты,   если   не   считать   скамьи   и   придвинутого   к   стене   сундука,   совершенно   пуст.

«Крыса?» — подумала Эльга. Она попыталась мысленно рассмеяться над собой: «Какая

же я трусиха!.. Конечно, это крыса. Что еще там может быть?..» Ее беспокоило только

одно: никогда раньше Уилар не обращал внимания на крысиную возню.

— Разве я сказал, что эти сокровища такого рода, что любой дурак может найти их и

разбогатеть? — повторил Уилар, скидывая плащ и расчехляя Скайлаггу. — Разве я сказал,

что   эти   сокровища   зарыты   людьми?   Нет.   Они   оставлены  теми,   кто   был  здесь   прежде

людей… В этой части мира их называют альвами, в других странах — иначе, но…

— Альвы? Ха! — перебил его Эвард, пренебрежительно махнув рукой. — Я не раз

слышал об этих вымышленных созданиях, но никогда не встречал ни одного!