Чернокнижник и феи (СИ)

Вик некстати вспомнила, что как Грег, так и Ривз связаны этой клятвой. Только Эван нет – его вычеркнули из рода. Она потерла висок – стало отчаянно страшно. В груди все захолодело – только бы Эван вернулся. Она даже нежитью его примет! Только бы он выжил.

Гулко зазвенел колокол – ему эхом завторили другие.

Одли посмотрел на часы, висевшие на стене:

– Не понял. Кто перепил?! Еще семи нет, не время для колокольного звона.

Эхо колокола стихло, сердце Вик только-только перестало заполошно биться, как раздался второй удар колокола. А потом и третий, все объясняющий им с Грегом. Остальные были слишком аквилитцы, чтобы знать о такой традиции.

Грег тихо сказал:

– Король умер.

Вик ответила ему, еле выдавливая из себя:

– Да здравствует король.

Над городом противно взвизгнул ревун, предупреждая о необходимости включить радио.

***

Воняло горелым – более десятка дирижаблей уже яркими кометами обрушились на город, вызывая мощные пожары.

Идти было трудно, и дело было не в засыпанных обломками улицах. Дело было в тенях – они липли к Эвану и тянулись за ним, как тянется сахарный сироп вслед за карамелизированным яблоком.

Эван любил, когда кухарка делала яблоки в карамели – слишком плебейская сладость, как говорила мама, но мальчишке, которого после обязательных уроков у гувернера отправляли на половину слуг, чтобы не мешался под ногами родителей, такие яблоки безумно нравились. Может, своей запретностью? Он помнил, как кипела карамель, как быстро и ловко кухарка обмакивала яблоко в сироп, как сладкие сахарные нити тянулись из кастрюли, отказываясь расставаться с яблоком…

Так и тени тянулись за Эваном, цепляясь за ноги, налипая на обувь, хватаясь за одежду… Они истончались, но не лопались, лишь иногда отрываясь от предметов, которые их отбрасывали. И тогда тугая теневая нить больно била по Эвану, оставляя на его одежде отпечаток стены или дерева, или неопознанного обломка. А за спиной, там, где оторвалась нить, оставалась прореха в мироздании. Серая пустота. Ничто. Нереальность.

Но Эван шел и шел – он был обязан был дойти до королевского дворца. Зачем? Он не мог даже толком ответить. Может, чтобы красиво умереть там? Он помнил – он должен умереть. Тут все были обречены, чем он хуже? Он должен… К демонам эти мысли! Он даже нежитью вернется к Вик! Он дойдет до дворца не затем, чтобы умереть, а чтобы уничтожить дрянь, которая не должна существовать! А потом умереть – шептало что-то в нем. И проще было согласиться:

– И потом умереть… В окружении внуков, твою же мать! На иное не согласен…

Он видел, как из-за его спины в сторону дворца проплыл верткий, скоростной дирижабль с короной Тальмы на борту. Принц. Наследный. Это у Эдварда есть такая ладная игрушка – быстрая пиранья по негласной военной классификации дирижаблей. Его тень задела Эвана и потащила за собой – слишком толстая и мощная, чтобы ей можно было противостоять.

Застрекотали зенитки – их не остановила даже корона на полужестком корпусе пираньи.

Видимо, не все баллонеты задело – дирижабль резко терял высоту, но пока не откровенно падал.

Эван дернул плечом, пытаясь скинуть с себя тень дирижабля, но это было невозможно. Вязкие, липкие, как чикле – сок, из которого делают жевательную мастику, нити липли к нему и, кажется, хихикали над его беспомощностью. Хотел побыстрее в королевский дворец? Так чего медлишь? Мы тебе поймали хорошую тень! Только следуй за ней…

Раздался далекий свист и тут же гулкий, заставляющий дрожать сердце грохот – с королевского дирижабля сорвалась бомба, но слишком далеко от дворца. Слишком далеко, чтобы остановить общее безумие.

Люк гондолы открылся, и принц Эдвард замер перед бездной, готовый шагать в неё. Его за плечи тащил назад кто-то светлоголовый. Возможно, Ривз.

Эван закрыл глаза – все равно тени сами тянули его дальше и дальше по обломкам Олфинбурга и реальности.

Шепот в голове перешел в крик, требуя смерти. Требуя крови. Требуя душу.

Эван решил, что так тому и быть.

Для зарождения силового шторма нужен страх – страха было более чем. Пусть не внутри, а снаружи.

Для шторма нужна злость – этого в Эване было больше, чем нужно. Злость на то, что закон бессилен перед тем, кто воплощает закон. Закон не оборачивается против того, чьим именем ты несешь закон. Именем короля! И именно король неподвластен закону.

Для шторма нужны силы…

Крик в голове требовал крови.

Эван знал, что кровь – это и есть сила, пусть и запретная. Ради Вик он уже прибегал к этой силе, сделает это еще раз. Ради закона. Забавный оксюморон, который преподала ему сама жизнь – беззаконие ради закона.

Он полоснул себя кинжалом по обоим запястьям – крови будет много.

И для шторма нужна боль. Её теперь было много.

Эван заорал от боли, падая на колени и отбивая их об острую каменную крошку.

Эфир, вырвавшийся из него, заалел, а потом стал чернильно-черным, чуть отличаясь от наваливающихся на Олфинбург вечерних сумерек.

Страха было много. Страха не успеть. Страха не справиться. Страха выжить, когда кругом были обреченные на смерть.

Злости было тоже много.

Было много боли.

Было много крови.