Черноногие

Во время этого блестящего рассказа Ник прокладывал себе дорогу по берегу озера, часто вынужденный стоять по пояс в воде, иногда повисать на вершинах скал, крепко ухватившись за них руками и ногами, чтобы как-нибудь удержаться и помочь Кенету добраться до него. Напасть выполняла свои обязанности, как самый искусный проводник. Благодаря чутью собаки, люди целыми и невредимыми достигли, хотя и не без труда, площадки, на которой Ник оставил свою лошадь.

– Я уже дважды обязан вам жизнью! – воскликнул Кенет, бросаясь в изнеможении на землю.

– Ерунда, как есть ерунда! Я обычно не обращаю ни малейшего внимания на такие пустячные затруднительные обстоятельства. Забудьте об этом. В семье Уинфлзов и не такое видали. Вот и мать моя бывала постоянно в затруднительных обстоятельствах. Ведь у нее был двадцать один ребенок, из которых все переболели корью, еще когда не умели ходить. Все мои тетки и сестры перебывали в затруднительных обстоятельствах, то в таких, то в сяких – особенно же в таких.

Ник ласково посмотрел на Огневика и Напасть. Видно было, что никакие «затруднительные обстоятельства» не могли потрясти славную натуру этого человека или причинить ему хотя бы на пять минут искреннее огорчение.

– Это благородное животное заслуживает лучшего прозвища, чем то, которое вы ему дали, – сказал Кенет, протягивая руку к собаке с намерением погладить ее косматую голову.

Напасть зарычала и отступила с видом оскорбленного достоинства. Величаво отступая за своего хозяина, она посмотрела на Кенета с выражением, которое, без ущерба собачьему языку, можно было бы перевести так: «Я выведу вас из затруднения, если вы сами не сумеете этого сделать, но не будьте так самонадеянны, чтобы рассчитывать на мою дружбу».

– Прошу вас, извините ее, – заступился Ник, – ведь она у меня нелюдимая. В детстве она была ожесточена большими собаками, у которых была дурная привычка воевать с более слабыми созданиями.

– Отличная собака, хотя и не без странностей. Если бы была возможность, я очень хотел бы ее иметь, – сказал Кенет.

Напасть подняла морду к Нику, как будто желая разгадать, что он думает о таком предложении.

– Вы можете хотеть ее сколько угодно, – отвечал Уинфлз, – но она-то никогда не пожелает подчиниться вам. Никто, кроме меня, не придется ей по нраву. Ей нравятся мои привычки, не правда ли, Напасть?

В ответ на это Напасть издала ворчание, таким способом одобрив слова Ника, который продолжал:

– Она знает две-три замечательные штуки. Когда-нибудь в другой раз, в свободное время, она покажет вам свои фокусы. Ведь она все понимает, что говорят, точно так же, как и мы с вами. Скажите ей, что вы ее должник, вот и все, чего она требует за свои услуги, ну да еще не откажется и от хорошего куска мяса.

В эту минуту Напасть вскочила на ноги и навострила уши.

– Она учуяла кого-то, уж это точно! – сказал Ник.

Настала ночь, но не совсем темная, так что можно было различать предметы на порядочном расстоянии. Кенет посмотрел по направлению взгляда собаки и увидел в двухстах шагах всадника, продвигавшегося по вершине горы.

– Он не индеец, – сказал Уинфлз, – это видно по его внешности и лошади. Кто бы это мог быть?

Всадник приблизился шагов на сто к нашим приятелям, прежде чем заметил их присутствие. Тут он умерил шаг своей лошади, внимательно оглядел Ника и Кенета и двинулся прямо на них.

– Как живется-можется, незнакомец? – спросил Ник.

– Как нельзя лучше, – ответил всадник, – надеюсь, что и вам, друзья, не худо?

– Квакер![6] Ей-богу, так, клянусь! – воскликнул Ник.

– Не клянись, – холодно сказал незнакомец.

– Бог да простит ваше неведение! Я никогда не клянусь. Это против моих правил. Ну да, гром и молния! Право слово, так. Но у меня был двоюродный брат, который, бывало, так клялся, что страшно было слушать. Ну да, ей-богу, так! Но это ничего не значит, а вот если у вас нет другого дела, то сойдите с лошади и присоединитесь к нам. Надо поесть да и устроиться на ночлег.

– От такого дружелюбного предложения трудно отказаться, и я принимаю твое гостеприимство, – сказал квакер, сходя с лошади.

– Что касается гостеприимства, так извините, если оно будет под открытым небом, – сказал Ник, – свод небесный будет служить нам кровом.

– Он довольно высок и весьма красив, – отвечал незнакомец, – но найдется ли здесь корм для моего коня?

– А вот сами взгляните туда: Огневик пользуется царским угощением.

Квакер взглянул на Уинфлза вопросительно.

– Огневик – это моя лошадь, – поспешил тот ответить.

– Друг-зверолов, если ты ничего против не имеешь, то я пущу свою лошадь к твоей.

– Что касается местности, она принадлежит вам настолько же, насколько и мне, оставьте же вашу лошадь пастись вместе с моей, но отбросьте это «ты», потому что, по правде сказать, мне не нравится твоя манера говорить.

– Так же, как твоя не нравится мне, – ответил незнакомец равнодушно.

– Вот мы и квиты. Но что это висит у вас на ремне?

– А это кусок дичи для поддержания сил внешней оболочки, – отвечал квакер с гнусавым произношением.