Черновик человека

Света, слушай, говорит Эрик, сегодня ко мне подошла одна женщина, лет тридцати на вид. Женщина говорит: моя дочь хочет выйти замуж в зоопарке. Она вас здесь раньше видела и хочет, чтобы вы их поженили. Вы не помните, как мы познакомились? Мы кофе пили, а вы к нам подошли с попугаем. Я опешил, думал отшутиться: когда Ариэль будет замуж выходить, говорю, я уже на пенсии буду. Нет, отвечает женщина, она через две недели хочет замуж выходить, потому что она скоро умрет от лейкемии. У нее последнее желание: замуж выйти. А за кого же, говорю, она замуж пойдет? За друга своего восьмилетнего, с которым в больнице познакомилась, отвечает дама. Я повторяю, как дурак: у нее, значит, последнее желание – замуж выйти? Да, говорит дама, дочка моя больше всего жалеет, что никогда у нее свадьбы не будет. Пока в больнице лежала, нянечка там журналы «Невеста» и «Современная свадьба» читала, а девочке давала листать. Она у нас читать любит. Дома-то она все больше детские книги читала, «Винни Пуха» и «Паутину Шарлотты». А в больнице глянцевые журналы смотрела. Мама, говорит, неужели я умру, и у меня никогда такой красивой свадьбы не будет? Мы с мужем в слезы. Доченька, говорю, мы тебе свадьбу устроим, когда из больницы выйдешь, хочешь, за друга твоего Ала выйти? Она обрадовалась, мы с родителями друга ее поговорили, он согласен. Можете нам помочь? Мы были бы очень благодарны. Я отвечаю, что, конечно, переговорю с руководством, наверное, получится, вообще-то зоопарк проводит свадьбы после часов, открытых для посещения. Я спрошу, сколько это стоит. Спросите, спросите, говорит дама, мы надеемся, что зоопарк пойдет навстречу желаниям умирающего ребенка. Да, я уверен, отвечаю, и тут мы прощаемся. Что скажешь, Света? Ты могла бы себе представить, что, умирая, ребенок хочет – замуж выйти?

* * *

Если бы только Света умерла лет в десять или в одиннадцать, на вершине славы! Самое странное, что тогда уже понимала: что если не умереть ребенком, то потом все только хуже будет. Слишком уж было хорошо. Так, что лучше и быть не может. Иногда на гастролях ей вдруг приходило в голову, когда оставалась одна: а что если взять и выброситься из окна гостиницы? Не потому, что устала жить, а просто так. Представляла, как будут писать о ней: Света Лукина, поэтический Моцарт, навсегда останется гениальным ребенком. Кто знает, до каких высот дошло бы ее дарование, если бы она дожила до тридцати. А вдруг не дойдет ни до каких высот (тогда, у окна, подумалось).

Десятилетняя, с завитой челкой, размышляла: если сейчас выбросится из окна, станет легендой. Если не выбросится, не станет.

Если бы она умерла тогда, лет в десять или в одиннадцать, ее похоронили бы в подвенечном наряде. Кажется, так девочек хоронят по народному обычаю. А может, в ее советском детстве такого обычая не было. Похоронили бы в пионерской форме.

* * *

Невеста стоит в синеве предзакатных волн, на горизонте – розоватый силуэт гор. На голове у невесты венок из полевых цветов, тонкая рука небрежно роняет букет в океан. Морская пена лижет подол белого платья.

Невеста сидит в старинном кресле, кресло стоит посреди леса, за невестой – березы и сосны, под ногами у невесты листья и трава, спинку кресла увивает жимолость. Она сидит здесь уже давно, она – фея леса. Ей столько же лет, сколько этим березам, или, может быть, даже больше, двести, триста лет. Но она вечно молода, вечно прекрасна. Она – дух природы и потому не может умереть.

К невесте приходят подруги, такие же феи, все в белом, с длинными волосами. В лесу темнеет, подруги включают люстру, свисающую с небес, зажигают свечи на деревянном столе под деревом. У всех у них на лбах диадемы – символы их тайной власти над временами года. Одна из них надела фиолетовый пояс. Она фея ночи. На столе торт с розочками из крема, лиловое печенье, темно-коричневый шоколад. Но феи пока не прикасаются к еде; они ждут заблудившихся в этом лесу, чтобы пригласить их на праздник.

Невеста у себя дома. Белая комната завалена лепестками хризантем.

Невеста у себя дома. Галерея с высокими окнами поросла плющом изнутри. Дворец превращается в сад, как в сказке о Спящей красавице. Но невеста не спит. На ее пальце – аметист, на шее – ожерелье из прозрачных камней. Ее губы полураскрыты.

Невеста у себя дома. Стены кабинета покрыты панелями из темного дерева. Портрет прабабки в тяжелой раме. Желтый свет лампы отражается в зеркале. Кресла так глубоки, что хочется в них забиться. Ковер так мягок, что хочется лечь на него. Невеста стоит под хрустальной люстрой, атласное платье обволакивает ее, серьги покачиваются в ушах, браслет оттягивает руку. Невеста смотрит прямо перед собой: как говорится, она готова шагнуть в будущее.

Невеста в гостиной. Она скоро оставит этот дом, с фотографиями городов, где она когда-то побывала, на стене, оставит коляску с игрушками, в которые давно уже не играет, диван, на котором любила шептаться с подружками. Ее взгляд устремлен внутрь себя: можно предположить, что она прощается с прошлым.