Черновик

Года три Сергей прожил в какой-то эйфории. Слишком долго в его жизни не было человека, к которому бы его постоянно тянуло. Ему теперь было кому рассказывать обо всем, что с ним происходит, обо всем, что его волнует, и вскоре он уже не понимал, как мог когда-то существовать без Кристины. Правда, почему-то жить вместе они так и не стали, даже не заговаривали об этом. То ли привыкли жить поодиночке, то ли при всей близости оба оберегали собственную независимость. Так или иначе, обоих это устраивало, и Сергей был благодарен Кристине, что она не просится замуж, не окунает его в быт, который стал ему так ненавистен еще в браке с Оксаной, не раздражает своим постоянным присутствием. Им редко удавалось встречаться в будни, но к выходным оба успевали так соскучиться, что не могли наговориться, а любовью занимались с такой жадностью, как будто хотели насладиться друг другом впрок. Иногда Сергей почти с ужасом думал, как сложились бы их отношения, если бы каждый вечер он приходил усталый с работы, если бы она встречала его в фартуке, а после семейного ужина они дружно садились бы на диван и тупо смотрели телевизор. К счастью, ничего этого не было. Их редкие совместные ужины всегда превращались в праздник с хорошим вином, взаимными остротами и реализацией подчас весьма смелых эротических фантазий, которые прежде показались бы Сергею нереализуемыми, во всяком случае, в его исполнении.

Правда, и в выходные им не всегда удавалось быть вместе, поскольку у каждого оставался какой-то кусочек абсолютно своей жизни, в которую они друг друга не пускали. У Кристины были друзья, с которыми она привыкла проводить время. Они собирались компанией то у кого-то из них дома, то в клубах, то отправлялись к кому-то на дачу. Сергей познакомился со многими из них, но в узкий круг введен не был и в совместных тусовках не участвовал. Более того, если Кристина собиралась провести с друзьями вечер пятницы или субботы, она просто ставила его перед фактом. Впрочем, Сергея это не смущало и даже наоборот – порождало ощущение, что и он человек свободный и, если захочет, тоже может пойти куда угодно и встречаться с кем угодно, не спрашивая ни у кого разрешения. Но ему это было не нужно. Выходные, когда они не встречались, он теперь занимал работой над давно остановившейся рукописью. Именно сейчас, когда благодаря Кристине на душе было легко и спокойно, ему снова захотелось засесть за книгу и наконец завершить ее. Он столько лет не возвращался к этой своей работе, что, прежде чем продолжить ее, вынужден был полностью перечитать написанное, а точнее, набрать весь текст на компьютере, поскольку начинал исследование еще в эпоху пишущих машинок.

Перечитывая главу за главой, он порой поражался своей былой наивности, а иногда, наоборот, думал, что уже не смог бы так глубоко и тонко исследовать дедовы тексты, как это ему удавалось прежде. Писал он теперь медленно, в час по чайной ложке, поскольку навык был основательно утрачен, но само перечитывание документов деда, его повестей, рассказов, очерков, которые Сергей уже, признаться, подзабыл, доставляло ему огромное удовольствие. За этими занятиями он просиживал до поздней ночи, подолгу не ложась спать, тем более что не был уверен, что часа в три или в четыре не раздастся звонок от подвыпившей Кристины, которая попросит приехать и забрать ее из ночного клуба.

Иногда он вовсе не писал, а просто вспоминал деда, вспоминал их разговоры, какие-то эпизоды, которые, как он понимал, в книгу никогда не войдут. Они не имели отношения к Гордееву-писателю, но Сергею были дороги как воспоминания о, казалось бы, недавно, а на самом деле очень давно прошедшем детстве, которое виделось ему теперь наивным и беззаботным.

Дед умер, когда Сергей учился в десятом классе. Последние месяцы он плохо ходил – болели суставы, и Сергей с отцом по очереди каждое утро носили ему продукты и готовили завтрак. Шли зимние каникулы, и на неделю эти посещения стали обязанностью Сергея. Но по причине тех же каникул в тот день он добрался к деду только часам к десяти. Его удивило, что он застал Павла Егоровича за бритьем. Обычно дед вставал рано, не позднее шести-семи, и сразу отправлялся бриться.

– Ты еще только встал? – спросил Сергей.

– Да, что-то сегодня припозднился. К утренней дойке уже не успеваю, – усмехнулся дед.

– Как ты себя чувствуешь?

– Да как сказать? – Дед пожал плечами. – Чтоб да, так нет. Пойду-ка я, пожалуй, прилягу.

Пока Сергей убирал продукты в холодильник, дед улегся на диван, надел очки и открыл «Роман-газету». Но не прошло и двух минут, как он отложил журнал.

– Что-то я видеть стал хуже. Надо бы очки поменять. Будет потеплее, сводишь меня к окулисту? – спросил он Сергея.

– Ну, конечно, – откликнулся тот из кухни.

Дед снял очки, закрыл глаза, заснул и умер.