Черные ангелы

Леха полез в карман штанов, долго там перебирал пальцами, потом с ловкостью фокусника выхватил купюру и протянул Бондарю. Шурик взял и вопросительно уставился на нас.

— В чем дело? — спросил я.

— Мало… — вздохнул он. — Ее и так уже спрашивали двое…

Меня всегда удивлял его нижняя челюсть с перекусом — в фас он выглядел нормально, а в профиль напоминал человека, который излишне долго задумывается над жизнью. Впрочем, разумеется, повод задумываться над жизнью у него, несомненно, был.

— Давай назад! — возмутился Леха.

— Давай назад, — подтвердил я, блефуя.

— На, — Шурик невозмутимо протянул десятку Лехе.

Леха взял и сунул в карман.

— Ну, ладно, — сказал я миролюбиво. — Пошутили и хватит.

Леха сделал круглые глаза и даже набрал в легкие воздух, чтобы возмутиться, но я опередил его.

— Верни ему деньги и добавь еще, — сказал я.

— Ни за что! — выпалил Леха. — Он меня бесит!

— Меня тоже, — согласился я. — Дай, и все, внесем в отчет. Главный возместит.

— Черт! Как же! — возмутился Леха. — Вы меня уморите. — И снова стал копаться в штанах.

Наконец дело было улажено, и мы тронулись в холодильную. Довольный Шурик вышагивал впереди. Белый халат на нем болтался, как на швабре. Мы подошли, и он открыл шестую камеру.

— Пожалуйста. — Жестом фокусника предложил заглянуть он.

Наверное, покойники ему порядком надоели.

Леха заглянул, присвистнул и покрутил носом.

— Ты что, мужик!..

— Я же тебе говорил, что она красавица… — многозначительно сказал я, полагая, что он сразу распознал в блондинке инопланетянку, и тоже заглянул. Признаться, мне не хотелось этого делать — я знал эту женщину живой и хотел, чтобы в моей памяти она осталась такой же.

Камера была пуста.

— Ты нас дуришь! — возмутился Леха, бросив на меня дурашливый взгляд, который означал только одно: 'Сейчас я его разыграю': — Ты куда бабу дел?

Только тогда Шурик счел возможным обозреть свои владения. Челюсть у него отвисла. Мелкие зубы, поврежденные флюарозом, торчали, как ржавые гвозди в подошве.

— Черт! — удивился он и открыл соседнюю камеру. Она тоже была пуста. Тогда он стал открывать все камеры подряд, и выглядел весьма удрученным.

Впрочем, чего можно было ожидать от человека, который полжизни провел среди покойников. Наверное, у него даже кровь была холодной, а свои червонцы он складывал в банку из-под формалина и хранил в термостате.

— Ладно, — сказал я, видя, как он мучается. — Кто приходил к тебе?

— Два типа из полиции… — Похоже было, что его прошиб холодный пот, потому что он вдруг стал мокрым, словно пришел с улицы.

— И все? — спросил я.

— И все… — неуверенно ответил он.

Он никак не мог сообразить, что произошло.

— Они что, унесли ее? — спросил Леха.

— Да нет… — вмешался я, — увели…

— Только взглянули, — ответил Шурик. — Я ее сам закрыл.

— А ты куда-нибудь выходил? — с подозрением спросил Леха.

— Только за 'Балтикой' на Московский. Только там свежее пиво.

— Никого не заметил, когда вернулся?

— Да что вы меня за идиота держите?! — возмутился наконец Бондарь. — Я закрыл на ключ, а когда пришел, точно так же открыл.

— Мистика… — произнес Леха и покрутил носом. — Ты смотри, не ночуй здесь, а то тебя точно украдут, а ты не заметишь. Ладно, давай деньги назад!

— Перебьешься, — возразил Бондарь вполне осознанно.

— Почему? — спросил Леха.

— У нее было шестиклапанное сердце…

— Что это значит? — удивился я.

— А то значит, что она была уродом, — торжествующе произнес Бондарь.

— Что-то я не заметил… — признался я.

А Бондарь посчитал это основанием, чтобы прикарманить наши деньги.

— А ты ей под юбку заглядывал? — ехидно спросил эскулап.

— Ну? — спросил я, предчувствуя, что он меня страшно уязвит.

— Бесполое существо, — сказал он тоном, которым обычно стараются уберечь чужое самолюбие, а вышло, как дурная шутка.

Я не стал уточнять, что это значит, а сказал Лехе:

— Дай ему еще двадцадку и идем…

Мне сделалось тоскливо — нельзя, чтобы жизнь тебя всегда только обманывала, должна быть какая-то отдушина, куда ты можешь заползти. Но последнее время мне катастрофически не везло. Леха долго препирался с Бондарем, потом отдал ему деньги:

— На!.. Крохобор…

И мы вышли. На улице, когда мы спрятались под свои зонты, Леха спросил:

— Слушай, старина, а зачем полиции какая-то женщина? Могли б приехать официально, забрать под расписку…