Черные дельфины

Инга вернулась к своей схеме. Весь ватман был разрисован стрелочками: они веером рассыпались от Харона до жертв — Чириков, Малышев, Адлер, Скворец, Нечипоренко, Штейн, Щекотко. Щекотко и Штейн объединены фигурными скобками под заголовком «Снос памятников», от Щекотко стрелка уходит к Жербаткину, от Олега — к Постниковой.

Инга выписала внизу «Жербаткин — Харон — Постникова», поставила знак вопроса. Сообщники? Вряд ли. Всех троих объединяет только Штейн. У каждого совершенно разные, непересекающиеся сферы интересов.

Она переключилась с Харона на Постникову. На слово «убийство», сорвавшееся с её языка.

Нужно найти повод поговорить с ней ещё раз. Видимо, она поддерживала связь с Олегом даже после смерти их сына. Вдруг она знает гораздо больше? Что, если Олег был откровенен только с ней?

Ингу ужалила ревность.

Сама виновата, зациклилась на расследованиях, общение с Олегом свелось только к работе. Я слишком увлеклась, потеряла чуткость.

В коридоре послышался лязг открываемого замка. В ванной зашумела вода. Стихла. Дверь приоткрылась, в щели возникла круглое лицо баб-Люси над фартуком обвисшего подбородка — как-то она похудела за последний месяц, не больна ли?

— А, так ты дома! — сказала она с какой-то досадой и вошла. — Ты сиди, я тут помою. Ноги только подбери.

Баб-Люся елозила тряпкой по углам — по старинке передвигалась на корточках, тяжело и с одышкой. Инга отложила работу и покорно ждала, когда она закончит: не могла продолжать при посторонних. Ей было неловко наблюдать за баб-Люсей со своего крутящегося стула, как с трона, на который она взобралась с ногами. В таких ситуациях она чувствовала себя «белой госпожой». Сегодня — особенно, баб-Люсе было явно тяжело, Инга не удержалась, спросила:

— А ты не хочешь какую-нибудь новомодную швабру? Которая сама с себя воду отжимает? Или робот-пылесос? Хочешь, я куплю.

— А! — Баб-Люся махнула молочной рукой не оборачиваясь, и всё было в этом возгласе: и «не доверяю я этим техническим новинкам», и «старую собаку не научишь новым трюкам», и «не мешай мне делать своё дело».

— Чего это у тебя кнопки закатились? Чуть не укололась, смотри-ка. Стенгазету, что ль, рисуешь? Катьке в школу? — спросила она.

Баб-Люся поднялась с колен, вытирая пот со лба, и быстро глянула на лист ватмана. Инга неосознанно прикрыла схему рукой, а когда баб-Люся отвернулась к ведру, тихонечко, стараясь не шуршать, скатала ватман в трубочку.

— Всё этим американцам неймется, слышь-ка! — вдруг сказала баб-Люся. — Чего им ещё от нас надо-то! Зарятся на наши богатства санкциями своими!

Она бросила тряпку в ведро. Извлекла из кармана кусок мягкого ярко-розового флиса и стала протирать книжные полки, поднимая статуэтки и рамки с фотографиями. Пока Инга думала, что ответить на этот «санкционный» выпад, баб-Люся продолжала:

— А я была у неё, навещала. — По привычке без объяснений она перескочила на другую тему.

— У кого? — удивилась Инга.

— У Эммы Эдуардовны. Сдала! Совсем сдала! А меня всё баб-Люсей кличет, а ведь я-то её моложе! — Она укоризненно покачала головой. — Но теперь хоть разница в возрасте заметна стала. Эдуардовна уж не порхает, как раньше. Постарела, ссохлась! Мало того что сын такое наворотил. Ещё и мужнину квартиру с концами увели. И жильцов прежних прогнала эта баба, полюбовница. Тут же вселилась, сорока дней не прошло, нынче ни стыда ни совести у людей! Оспорить они хотят, да разве у такой вырвешь кусок изо рта?

— Тяжело бедной Эмме Эдуардовне, очень тяжело, — Инга вздохнула. — Не знаю, как она это переживёт. А с квартирой я ей постараюсь помочь.

— Ты бы погуляла на воздухе, пока я тут закончу. — Баб-Люся подступила к Ингиному столу. — Вся бледная вон какая!

— Мне нужно кое-что доделать, — отказалась Инга. Щёлкнул сигнал сообщения. Инга ждала ответа от Харона, но получила отрывистый отчёт Indiwind:

"отправлен запрос в федеральный реестр относительно диплома и лицензии телефон вдовы чирикова в открытом доступе см nасвязи»

Баб-Люся подошла к столу вплотную — всё равно не даст работать. Инга вымученно улыбнулась:

— Выгнала, сдаюсь, посижу на кухне.

Она решила внимательнее изучить страницу Чирикова, чтобы выбрать легенду. В друзьях больше тысячи людей. Все посты опубликованы не Чириковым — слова благодарности от спасённых больных и их родственников, комплименты коллег, а после — соболезнования семье и хвалебные прощальные посты.

Инга набрала Чирикову.

— Да? Слушаю. — Мягкий голос тускло-оливкового цвета.

— Добрый день. Жанна Васильевна?

— Да…

— С вами говорит Елизавета Сухова.

— Добрый день! Не припоминаю.

— Да, моё имя вам ничего не скажет. Мне очень нужно поговорить с вами. Это касается вашего мужа.

— Мой муж погиб! — Выкрик резанул опасной бритвой.