Черные дельфины

Серое лицо Эммы Эдуардовны пошло пятнами. Инга быстро выдавила таблетку нитроглицерина из блистера на гримировочном столе и подала ей.

— Простите! Простите! — сокрушённо извинялась Инга, лишь бы Эмме Эдуардовне стало легче. — Я сказала лишнее! Я сказала совсем не то, не то…

— Ах, оставь! — застонала Эмма Эдуардовна. — Где моя дочь? Лиза! Лиза!

* * *

Инга вернулась из театра совершенно разбитая. Кашель чесался где-то у основания горла. Знобило, болели суставы, и ужасно мёрзли руки. Её организм не выдержал и устроил забастовку. Она села в кресло, закинула ступни на батарею. Сейчас ещё Катя вернётся от отца — мрачная, раздражительная, мучимая ревностью — эти выходные она провела у Сергея, знакомилась с Дашей.

А смысл со мной советоваться? Поступил по-своему — как всегда!

Инга ненадолго задремала, набираясь сил для тяжёлого разговора с дочерью, но Катя приехала весёлая и какая-то другая. Даже запах от неё исходил непривычный — кухонного чада и клубники.

— Я так рада, что ты дома! — крикнула она с порога. — Чайник поставлю! У меня для тебя на ужин сюрприз!

«Суета сует»! Дочь является к матери с коробкой торта. «Попробуй, как вкусно!» — кричит она, отрезая большой кусок. «Ты была там!» — догадывается Галина Польских. «Я ничего у них не ела!» — оправдывается дочь, тайком ходившая к новой жене отца. Что ж, теперь я в роли той матери.

— Надеюсь, ты хорошо провела время и не задала головной боли отцу. Ты ведь держалась по-взрослому? Не грубила? Не пыталась ей мстить?

— Мам, с чего это я должна ей мстить? — Катина улыбка стала опадать.

— Ну, мало ли. Из-за ревности к отцу.

— Она мне не конкурент!

В ответ на эти слова Инга звучно рассмеялась, вслед за ней неуверенно и Катя. Чайник щёлкнул. Катя выудила из пластикового пакета чужое блюдо, на котором высилась стопка блинов под жирной пищевой плёнкой.

— Ого! — воскликнула Инга. — И откуда это холестериновое богатство?

— Мы с Дашей испекли! — гордо сказала Катя.

— То есть Даша пекла, а ты смотрела?

— Да нет же, мам! Я и тесто мешала, и выливала его на сковородку, и переворачивала, а Даша подсказывала. Можно я в следующую пятницу опять к ним поеду? С ночёвкой?

— Ну, если ты так хочешь… — Инга равнодушно дёрнула плечами.

— Спасибо! Люблю тебя!

Катя положила на тарелку три блина и поставила перед Ингой. Блины были очень вкусными, но насквозь пропитанными маслом, такие Инга позволяла себе редко. Она съела один и отодвинула тарелку.

— Объедение, — похвалила она.

— Возьми ещё! — предложила Катя, просияв.

— Если я буду столько есть на ночь, то в окошко ютьюба не помещусь! — отшутилась Инга и добавила: — А вообще, твой папа, конечно, предпочитает домострой и жену-хозяйку, но ты должна понимать: ты достойна гораздо большего, чем с утра до вечера стоять у плиты и поджидать мужа с работы. Тебе нужно учиться и стать профессионалом, а перекусить можно и в ресторане.

— Мам, при чём тут это? Я просто хотела тебя порадовать! — вспыхнула Катя и выбежала из кухни. Инга осталась за столом одна у горы блинов. В глубине квартиры хлопнула дверь. «Сколько раз я просила её не хлопать дверьми!» — машинально подумала Инга.

* * *

— По «Чёрным дельфинам»… — Архаров изрядно поперчил кусок сала на прямоугольнике бородинского хлеба, — твой Жербаткин… — откусил и начал медленно с удовольствием жевать, — не колется! Они даже и поднадавили на него, но всё без толку.

— То есть ты реально считаешь…

— Что это две разные песенки, да. Самоубийцы — отдельно, домоубийцы — отдельно. — Кирилл старательно сооружал новый бутерброд.

— Сам-то в это веришь? — недоверчиво спросила Инга.

— Приходится! — легко согласился Кирилл. — В жизни и не такие совпадения бывают, Белова! Вон мы с тобой на парковку из-за твоего шизика суицидного полезли, шифровались-страховались как могли, а там облава на наркош. Всякое…

— Подожди! А как же смерть его жены и Олега? Подруга Щекотко намекала, что Жербаткин опасен.

— Опасен-опасен, будь спокойна. Но пока он в КПЗ, за ним и уход, и присмотр…

— А Куприянов? Его нашли? Ты говорил, у вас на него багор есть…

— Я думаю, там очередь была, не мы одни его искали. У «экономистов» есть оперативная запись телефонных разговоров Жербаткина, Куприянова и несчастного пирожкового погорельца. А на ней босс этому носу в кепке угрожал, пока тот про труп сгоревший не проговорился. Вот тут, я думаю, уже испугался наш перец. Так что нет больше Куприянова… С глаз долой из сердца вон. И никто в ментовке не расскажет сухим языком протокола, как пирожковую бензинчиком по приказу Жербаткина поливали и заодно человека безвинного спалили. Но нет куприяновского тела — и дела нет.

— Объясни мне — ведь и поджога достаточно, чтобы Жербаткин сел надолго?