Черные дельфины

Он часто просил её присылать селфи. Просил фотографировать ноги, пальцы на ногах, руки, живот. Её новые прически интересовали его. «Зачем всё это?» — спрашивала она. Он не отвечал, потом в приступе волнения признался, что хочет сохранить её красоту хотя бы так, фрагментарно. И опять писал долго и подробно о совершенстве линий, об идеальных пропорциях Древнего Египта и, конечно, о том, как Лика божественно сложена.

Когда он попросил написать прощальную записку, она уже не удивилась. Она была готова на всё — лишь бы он не пропадал больше.

Лика не жалела денег для своего нового учителя — Стас давал ей сейчас даже больше, чем раньше: хотел задобрить, ждал, когда она согласится на развод. С каждым днём она мрачно убеждалась, что учитель прав: её окружал зыбкий морок, лишь по привычке принимаемый ею за реальность. Ненужные условности, которым она столько лет придавала значение, слезали с неё, как змеиная кожа по весне.

Однажды учитель спросил, как она относится к Зое. «Боюсь», — призналась Лика. «Это твоя сестра», — ответил он и опять пропал на несколько дней. Лика перестала спать ночами, выходила на балкон, перегибалась через перила низко-низко, пока не становилось больно рёбрам. В ночном городе на километры вокруг не было никого, никого, только огни и ожидание.

Он появился без приветствия — прислал ей фотографию крупной змеи в траве, Лика от испуга выронила телефон. «И это тоже твоя сестра», — написал он вослед.

«Пришло время. Примирись с сестрой, освободи её — и освободишься сама. Мира за окном нет — это мираж, есть только ты и твой путь к пробуждению. Клеопатра не знала страха — и твой страх — это не более чем твоя детская привычка. Выполни задание: выпусти сестру и выложи ваше совместное фото».

Стас ушёл поздно, около двенадцати дня. Лика не спускалась вниз, пока не услышала, как захлопнулась дверь. Потом быстро оделась — надела платье в пол, шёлковое с декольте, длинные серьги и сделала высокую прическу. Каждый шаг сверяла с инструкцией учителя — чат с ним был всё время открыт на телефоне.

«Нет, пить для храбрости не надо. Ты должна быть в ясном сознании. Открой террариум и жди. Ты прекрасна!»

Как хорошо, что он рядом. У неё сводило судорогой руки и ноги, но это «Ты прекрасна!» в ответ на её фото тут же успокоило. Она быстро отодвинула щеколду нижней маленькой дверцы, открыла её и для верности постучала по стеклу.

Зоя затаилась. Лика ждала, чувствуя, как её решимость отступает. Прошло несколько тягостных минут, может полчаса, но Зоя не торопилась на свободу. Лика не сводила глаз с открытой дверцы. Её била дрожь — она так никогда не выползет! — и она в отчаянии несколько раз ударила по стеклу кулаком изо всех сил. Без толку. На верхнем стекле террариума была ещё одна дверца. Сквозь верхнее отверстие обычно подавали корм — палкой, что ли, попытаться её достать?

«Чёрт, что же делать?» — лихорадочно думала Лика.

Бежать, бежать, бежать — из этой квартиры, от Стаса, от этих попыток преодолеть себя… Нет, остаться! Молниеносная догадка осветила её, словно в голове включили фонарик, — а может, это был сам чёрт, так небрежно вызванный её мыслями?

Лика вышла на кухню, вскипятила чайник и вернулась с ним в гостиную. Зои по-прежнему нигде не было видно. Поспешно, не думая, Лика открыла верхнее отверстие и вылила в террариум кипяток. Пар обжёг ей руку, она отшвырнула чайник.

Ужас парализовал её сразу же. Она увидела, как за запотевшим стеклом заметалось длинное испуганное существо, взъерошило мокрый песок и выскользнуло наружу, на пол, раздуваясь и шипя. От этого ужасающего шипения Лика почувствовала, как каждый волос на её голове впивается в кожу, словно кипяток был вылит на голову ей, а не этой твари.

Бежать!

Она дёрнулась, инстинктивно выставив вперёд руку, пытаясь защититься от броска полутораметровой среднеазиатской кобры.

Лика успела добежать до входной двери. Боли не чувствовала, страх тоже как-то сразу отступил. Захотелось смеяться — испытание пройдено! Где телефон, надо же отправить фото учителю — мелькнула быстрая мысль.

Лика открыла дверь и, пошатываясь, вышла наружу, в подъезд. Наконец-то свободна! Но почему на свободе так тяжело дышать? Она попыталась глубоко вдохнуть, но грудь словно наполнялась застывающим цементом — воздух с трудом проходил сквозь узкую щёлку. Через секунду цемент залил и её. Лишившись воздуха, она вдруг почувствовала, что вот-вот взорвется изнутри от распирающего давления. В голове стало горячо и неподвижно, тело — она не чувствовала пальцев рук и ног, и только глаза ещё видели, сначала ясно, а потом всё туманнее, как по лестнице поднимается служащий клининговой компании.

* * *