Черные дельфины

— Позвонила ему после похорон. И сразу пожалела, что не сделала этого раньше, что не познакомила его с Лёней. Боялась, Олег не примет сына, разозлится только. Хотела оградить Лёню от этой развращённой гламурной тусовки, в которой всё время мелькал Штейн. Решила, что так будет лучше. За них обоих решила.

Смотрит в сторону. Слова потемнели до того же кофейного оттенка, что и тяжёлая мебель кабинета. Что это? Ложь? Интонации стали нарочито наставительными, она избегает местоимения «я». При этом она крепко прижимает к груди старую бархатную подушку, как спеленатого младенца, — вот в чём настоящая причина! Она боялась, что Олег отнимет у неё сына. Не юридически, а духовно. Лёня был бы в таком восторге от отца, что предпочёл бы проводить с ним больше времени, чем со скучной, задёрганной работой и заботами матерью. Постникова скрыла всё из ревности. Теперь её слова обуглились до чёрного — от обжигающего чувства вины и сокрушительной жалости к себе.

Ольга опустила голову к подушке — разговор отнимал у неё много сил. Она выглядела отрешённой, как человек, перешедший какой-то важный внутренний рубеж. Инге казалось, что вся её энергия уходит на то, чтобы подавить сильные эмоции, не дать им взорвать хрупкое равновесие разговора.

— Вам что-то известно о расследовании Штейна?

— Он взял Лёнин компьютер. Потом позвонил мне, признался, что дело очень серьёзное, он обязательно им займётся, но я не должна искать с ним встречи и даже звонить. В случае необходимости он связывался со мной сам. В последний раз сказал, что сделал меня наследницей квартиры. И что у него почти готово досье на организаторов «Чёрных дельфинов». Я думаю, он уже тогда понял, что его выследили и могут убить.

— Почему вы так решили?

— Он стал очень осторожным, почти параноиком… ему постоянно казалось, что за ним следят… А ведь он был уже так близко, вот-вот должен был их раскрыть. Проверьте его компьютер, файлы, документы — думаю, там есть всё, чтобы довести дело до конца.

— Где именно искать? Он не говорил?

— Нет… Не знаю. — Губы её слились с серым лицом, вокруг глаз проступили бурые синяки. — Извините, не могли бы вы уйти? Мне нужно отдохнуть.

— Вам плохо? Может быть, врача? — испугалась Инга.

— Нет, окно только откройте и идите.

Инга кивнула. На пороге она обернулась: казалось, Постникова уснула почти мгновенно — завалилась голова, дыхание выровнялось. Инга какое-то время колебалась на пороге.

— Идите же, со мной всё будет хорошо, — строго велела ей Ольга, не открывая глаз. — И будьте осторожны. У вас ведь, кажется, дочь?

* * *

Инга позвонила Архарову сразу, как вошла в квартиру. Пока она рассказывала ему про Постникову и Олега, Катя появилась из двери своей комнаты и расхохоталась:

— Ты даёшь! На дискотеку ходила? — Дочь стянула с неё свою куртку с Джастином Бибером. — Как ты только в неё влезла? Она мне-то маловата уже.

— Иди в свою комнату, пожалуйста! — отмахнулась от неё Инга. — У меня важный разговор.

Катя развернулась и ушла, швырнув куртку под зеркало.

— Боже, какие мы обидчивые! — воскликнула Инга ей вслед и снова в трубку Кириллу: — Нет, я не тебе. Так ведь компьютер я весь излазила… Ну да, модератор… Да я как только зашла от имени Штейна, так Харон тут же меня засёк! Может, даже отследил IP.

— Ты ж вроде говорила, что у тебя данные надежно закодированы, — съязвил Кирилл.

— Давай лучше думать, где Олег мог спрятать досье на «Дельфинов».

— Скорее всего там, где труднее всего цифровым гениям, — заметил Кирилл иронично. — На жёстких носителях. То есть на бумаге. Он оставлял тебе какие-нибудь блокноты, записи?

— Архив фотографий и журналов с его работами! — Она выругалась. — Я на дачу всё отвезла!

— Поздравляю! Ты внимательно отнеслась к наследству близкого друга!

— Прекрати! Лучше поехали со мной прямо сейчас, пожалуйста!

— Ты спятила? Половина десятого! Мне завтра на службу. Да и что я жене скажу?

— Что поехал на спецзадание!

— Ага, Семён Семёныч! — засмеялся Кирюша. — Так, Белова, за ночь всё равно ничего не изменится, а завтра ты спокойно сама съездишь.

— Ну как знаешь, я найду с кем съездить!

— Тогда удачи!