Черные дыры российской истории

И опять спросим: разве это поведение нормального человека? Просвещенное человечество к этому времени выдумало дифференциальное исчисление, сформулировало закон всемирного тяготения, измерило скорость света и вплотную подобралось к изобретению парового двигателя, а царь Петр продолжал на досуге бить голым гузном своих подданных куриные яйца в лохани. Где, в какой стране (Черная Африка, Оттоманская Порта и Папуасия не в счет) первое лицо государства могло себе позволить такие забавы — и не с черной костью, не со «сволочью», а с приличными и уважаемыми людьми? Если этих примеров читателю недостаточно, то вот навскидку еще одно свидетельство заезжего немца. Взявшись как-то раз распоряжаться танцами, остроумный выдумщик Петр поставил в пары самых дряхлых стариков, дав им в партнерши самых юных дам. И, возглавив пляску, распорядился от него не отставать. Как и следовало ожидать, у несчастных стариков ничего не вышло — бодро выписывать ногами кренделя им было нелегко. Тогда царь вельми осерчал, приказал остановить музыку и велел каждому из неудачливых танцоров выпить по большому штрафному бокалу крепкого венгерского. Что тут скажешь? Не государь, а прямо-таки отец родной. Вошел в положение, уважил стариков. Подумаешь, крепкое венгерское… Будучи сильно не в духе, Петр, как известно, предпочитал оперировать тройной перцовой — смесью крепости необычайной, которая валила человека с ног в пятнадцать минут. А как вам такое милое царское приглашение на ассамблею: «Быть всем, скакать под музыку вольно, пить и курить табак, а буди кто не явится — царский гнев лютый». Справедливо писал Алексей Толстой: «Дела было много…»

Во время визитов за рубеж первый российский император тоже не сильно обременял себя соблюдением приличий. Со школьных лет мы знаем об особом пристрастии Петра к разного рода монстрам и уродам, которое обычно принято выдавать за его врожденные естественно-научные склонности. Поэтому, оказавшись за кордоном, царь первым делом спешил навестить какой-нибудь анатомический театр. Желания его свиты, ясное дело, в расчет не принимались — раз государь повелел, то вперед и с песней. Вот что, например, рассказывает любознательный голландец Яков Номен о посещении русским императором города Утрехта: «Особенно ему понравилось в анатомическом кабинете профессора Рюйша, — он так восхитился отлично приготовленным трупом ребенка, который улыбался, как живой, что поцеловал его. Когда Рюйш снял простыню с разнятого для анатомии другого трупа, — царь заметил отвращение на лицах своих русских спутников и, гневно закричав на них, приказал им зубами брать и разрывать мускулы трупа…»

Невоспитанный Петр был всегда готов вспыхнуть как порох, и то обстоятельство, что он находится не у себя дома, его, как правило, ничуть не озадачивало. Когда во время зарубежной поездки двух дворян угораздило нелицеприятно отозваться о поведении царя, выставлявшего себя, по их мнению, на посмешище, Петр немедленно распорядился их казнить и потребовал, чтобы голландцы предоставили ему плаху с палачом. С превеликим трудом голландцам удалось отговорить русского царя от его кровавой затеи. Но Петр на этом не успокоился: он все-таки добился, чтобы этих наглецов по крайней мере отправили в ссылку. Голландцам пришлось уступить, и оба несчастных поехали в места не столь отдаленные — один на Яву, а другой — в Суринам.