Черные хирурги

Гуров отошел на шаг от окна и прислонился спиной к стене дома. Дурак ты, Крачковский, ой дурак! Пользовался бы тем, что тебе дано. Ведь не успеешь же пожить как нормальный человек. Хотя, как нормальный, он и не поживет, потому что уже ненормальный. Попрет из него затаенное взлелеянное барство. Будет вести себя как богатый хам и быдло, потому что ждал этого десятилетиями, жил с этим и свихнулся с этим. И будет наверстывать упущенное, беря от жизни все, что можно и чего нельзя. А может, и не успеет… Захочет ведь бросить свое грязное дело и наслаждаться жизнью; только вот кто его отпустит? Страшный человек этот Крачковский. Они всегда страшны – те, кто из-за денег способны на любую грязь, лишь бы свою слюнявую мечту воплотить. Противно, а нужно его использовать. Чтобы землю от этой грязи очистить.

* * *

Отвертеться, когда тебе фактически приказывают, было нельзя. Да и не стал бы Гуров пытаться. Любая пьянка – отличный источник информации. А тут еще и в загородном доме Эдуарда Аркадьевича.

– Чего ты, Андреич, хмуришься-то? – хлопнул Гурова по плечу Казанцев. – Выходные впереди! Гульнем на природе, оторвемся по полной программе. Тебя же никто нигде не ждет!

– Да-а… я и не против, – пожал плечами Гуров. – Только компашка не очень у вас веселая. Я же помню, как это все выглядело в последний раз в кабинете Кузнецова.

– Поехали, – подтолкнул сыщика к машине рыжий. – Увидишь, шеф умеет отдыхать.

Ехали долго. Гуров сидел рядом с Казанцевым на переднем сиденье и старательно крутил головой. Они выехали за Саратов, миновали Энгельс и оказались фактически в поле. Впереди замаячили крыши больших и вычурных строений. В народе этот старый коттеджный поселок, который стал расти еще в советские времена, называли «воруй-город». Значит, и у Кузнецова тут домишко…

Высокий глухой забор из облицовочного красного кирпича с коваными набалдашниками на опорных столбах наконец кончился. Ворота с электроприводом были открыты настежь, а с территории гремела музыка. Пахло дымком, мясом и фруктами.

Первое, что увидел Гуров внутри, – это три девицы в купальниках, которые с визгом прыгали в большой бассейн. Брызги отлетали на выложенную плиткой площадку – патио, где стояли столики, высились бутылки и кучно громоздились фрукты. Сам хозяин в шортах и расстегнутой рубашке изображал молодежный танец возле музыкального центра, а рядом с ним крутили задами еще две длинноногие девицы. Мрачный Матвеич сидел под зонтиком в своих неизменных очках. Саенко колдовал возле очага, раздувая огонь фанеркой и переворачивая барбекю.

Появление еще двоих мужчин вызвало бурю женского восторга.

– Я же говорил, что нам тут рады! – закричал Казанцев и растопырил руки, приглашая девушек в объятия. – Рыбки, бегите знакомиться!

Пьянка на лоне природы развивалась в соответствии с законами природы. Много пили, ели шашлыки, свиные ребрышки, куриные крылышки; много хохотали и постоянно бухались в бассейн. Музыка орала вовсю.

Эдуард Аркадьевич быстро опьянел, пытался петь и орать сальности. Девчонки, в соответствии с должностными обязанностями, лезли мужикам на колени в мокрых бикини. Их лапали, слюнявили. Гуров хохотал вместе со всеми, делал вид, что много пьет, и приглядывался к Матвеичу. Хирург пил угрюмо, иногда криво улыбался шуткам и ни разу не встал из своего кресла. Проститутки давно уже оставили морщинистого в покое.

Поддерживая компанию, Гуров стащил рубашку, джинсы и кинулся вниз головой в бассейн. Рыжая крупная девица, именовавшаяся Эльвирой, снова оказалась рядом. Закинув руки на плечи сыщику, она томно прижала к нему грудь третьего размера.

– Обожаю целоваться в воде, – промурлыкала она. – Ты умеешь в воде, котик?

– Ой, ногу судорогой свело, – сморщился Гуров, поняв, что прикосновение девичьих грудей через тонкую мокрую ткань купальника заводит его, как в юности.

Он старательно изображал беспомощность, а Эльвира со смехом пыталась выволочь его на берег. Не то чтобы невозможно было изменять жене, просто Гуров испытывал определенную брезгливость к девочкам этой профессии. Для него переспать с проституткой было равносильно тому, чтобы взять наполовину объеденную куриную ногу и доесть ее после пьяного слюнявого мужика.

Одна из девочек сильно выделялась. Она и выглядела моложе, и грудь у нее была поменьше. Она громче всех хохотала и без удержу хлестала шампанское. Но что-то в ее поведение было неестественным. Такое Гуров всегда привычно замечал в людях. Инородное тело.

Однако девочки его мало занимали. Больше всего Льву хотелось остаться наедине с Крачковским. Пока все пьют и распаляют свой сексуальный экстаз, можно и попробовать. Случай представился быстро. Матвеич поднялся и нетвердой походкой отправился к дому. Гуров попытался определить, вызвал уход хирурга чье-то внимание или нет. Кажется, всем не до него. Отвязавшись от настырной Эльвиры, Гуров встал и, чуть прихрамывая, тоже пошел в дом. Имел он право, скажем, сходить в туалет? Только бы эта рыжеволосая бестия не увязалась за ним.