Черные розы

Мягкая рука притрагивается к моему плечу. Я поднимаю глаза и вижу медсестру в форме с медвежатами. В ее глазах отражаются все те чувства, которые я сейчас испытываю. Она протягивает руку и помогает мне подняться. Потом наклоняется поближе и шепчет:

– Пойдем, милая, некоторые из нас знают, когда можно нарушить правила.

Я с надеждой смотрю ей в глаза.

– Но я пропущу только одну из вас, – говорит она, переводя взгляд с меня на Аманду.

– Подождешь здесь? – спрашиваю я у Аманды.

– Да, моя мама сейчас приедет. Я ей позвонила до того, как вы приехали.

– Хорошо. Спасибо, Аманда. Ты хорошая няня. Ты все сделала правильно.

Аманда с извиняющимся видом кивает, а медсестра проводит своей карточкой и впускает меня внутрь.

С каждым шагом крики Хейли становятся все громче. За занавеской я слышу монотонный голос пожилого доктора, и мы быстро проходим мимо. Сострадательная медсестра заводит меня через открытую дверь в настоящую палату со стенами. Она отпускает сиделку, которая пытается успокоить испуганную беззащитную Хейли.

Я не знала, к чему готовиться, и когда я наконец добираюсь до Хейли, ее реакция растапливает мое сердце. Выражение ее лица мгновенно меняется, словно мое появление в палате – это лучшее, что с ней случилось за все два года ее жизни.

– Пай-пай! – выдает она нечто среднее между криком и молитвой.

Она поднимает вверх одну ручку – вторая зафиксирована у нее на теле шиной. На лбу у нее повязка, кудряшки крепко прижаты к голове бинтами. Крупные капли слез появляются у нее на ресницах и скатываются по щекам. Между всхлипываниями она икает – значит, плачет она уже давно.

Я пытаюсь не подавать виду, что страх сжимает мне горло, берет надо мной верх. Вместо этого я приклеиваю на лицо успокаивающую улыбку и подхожу к кроватке, больше похожей на колыбельку.

– Можно? – спрашиваю я у медсестры, указывая на поранненую девочку на кровати.

Медсестра улыбается:

– Да, конечно.

Здоровой рукой Хейли хватается за перила, чтобы перелезть ко мне. Когда я беру ее на руки, она прижимается ко мне с такой силой, что мы практически сливаемся воедино. Я опускаю лицо в ее платиновые кудряшки и вдыхаю ее сладкий ангельский аромат.

– Все хорошо, солнышко, – выдыхаю я в ее волосы, называя ее ласковым прозвищем, которое часто использует Мейсон, чтобы ее успокоить.

– Хейли бум-бум, – хнычет она мне в футболку.

Я киваю ей в волосы, сдерживая слезы и стараясь не прикасаться к повязке у нее на голове.

– Да. Хейли сильно бум-бум. Доктор тебя вылечит, милая. Может, тебе приклеят большой пластырь с принцессой. Или наложат красивый розовый гипс, а мы разукрасим его фломастерами и наклейками.

Не знаю, насколько она меня понимает сквозь свои непрекращающиеся слезы. Но она больше не кричит, и я благодарна уже за это. Я нежно прикрываю ей ушко и спрашиваю у медсестры:

– Ее ведь вылечат, правда?

Медсестра обнадеживающе улыбается.

– Плач и крики – это на самом деле хорошие знаки. Это означает, что у нее, скорее всего, нет травмы головы. Но ей, наверное, придется наложить пару швов.

Медсестра улыбается Хейли и отводит прядь волос с ее лица.

– Ее прелестные кудряшки скроют любые шрамы. И ей нужно будет сделать рентген, чтобы убедиться, что нет перелома.

У медсестры пищит пейджер.

– Вы здесь справитесь? – спрашивает она.

Я киваю и, пересиливая комок в горле, отвечаю:

– Да. Думаю, мы справимся.

Лицо медсестры излучает сострадание.

– Кстати, меня зовут Сейди. Не давайте доктору Уорнеру себя запугать. Вам здесь самое место. Я думаю, что ее папе повезло иметь такую девушку, как вы.

– Спасибо.

Сейди идет к двери.

– Не удивляйтесь, если она заснет от усталости. Сон пойдет ей на пользу. Когда приедут ее родители, мы начнем делать обследования.

Она тихонько закрывает за собой дверь. От остального пространства травмпункта нас отделяет только окно, частично прикрытое шторами.

Я сажусь на стул рядом с кроваткой, Хейли все еще прижимается ко мне всем телом, а ее дыхание уже начинает выравниваться. Я успокаивающе глажу ее по спине, и очень скоро – как Сейди и предсказывала – Хейли засыпает у меня на руках, время от времени икая, пока ее тело погружается в сон.

Я осторожно достаю из кармана телефон Мейсона и пишу Бэйлор эсэмэс, спрашивая, почему они так задерживаются. Бэйлор перезванивает почти сразу. Я отвечаю еле слышным шепотом.

– Бэйлор, где он?

– Я тебя почти не слышу, Пайпер, – громко говорит сестра, словно громкость ее голоса может компенсировать недостаточную громкость моего. – Мейсона не было дома, поэтому мы позвонили в спортзал, и нам сказали, что он пробыл там совсем недолго. Наверное, он сейчас возвращается домой. Скайлар ждет у его подъезда, а мы с Гэвином едем в зал. Может, он решил после пробежки поехать к Скайлар. Там мы тоже проверим. Что тебе удалось выяснить? Что с Хейли?

– Она сейчас спит, – шепчу я, глядя на ее нежную головку. – Врачи говорят, что все будет хорошо, но они не могут проводить обследования без присутствия одного из родителей. Бэй, пожалуйста, разыщи его.

– Можешь даже не сомневаться, Пайпс. Просто позаботься о нашей милой девочке, пока Мейсон до вас не доберется, ладно?