Черные розы

Блестящими глазами Пайпер смотрит на Хейли и прижимает руку к сердцу. Потом кивает, слезы текут из ее сияющих зеленых глаз. Клянусь, что я вижу, как за этими слезами происходит нечто необычайное. Кажется, это называется исцелением.

У себя за спиной я слышу какой-то шорох. Врач и медсестра вкатили в палату столик, накрытый голубой тканью.

– Мистер Лоуренс, мы пришли наложить Хейли швы, – объясняет доктор Уорнер.

Медсестра объясняет нам процедуру и обещает, что самой болезненной ее частью будет введение местного обезболивающего.

Мне позволяют крепко держать визжащую Хейли на руках, пока ей делают укол обезболивающего в лоб. Прежде чем накладывать швы, ей дают несколько минут, чтобы успокоиться и чтобы обезболивающее начало действовать.

В это время я расспрашиваю Пайпер о том, что случилось:

– Расскажи мне все, что тебе известно.

Я с ужасом слушаю, как она описывает все подробности: от истеричного звонка няни до того момента, когда я появился в палате. Я впитываю всю информацию, но мое сознание снова и снова возвращается к одному моменту.

Калитка была открыта.

Я представляю себе, как моя дочь беспомощно скатывается со ступенек. Я качаю головой от злости – я готов свернуть Кэссиди шею за то, что она позволила этому случиться.

– А от Кэссиди по-прежнему не слышно ни слова? – спрашиваю я. – Она оставила мою дочь с совершенно новой няней и даже не утруждает себя тем, чтобы ответить на звонок?!

Пайпер с сочувствием смотрит на меня. Кэссиди лучше бы лежать сейчас где-нибудь в этой больнице, иначе я, пожалуй, придушу ее голыми руками.

– Мы готовы, мистер Лоуренс, – говорит доктор Уорнер. – Вам нужно положить девочку на постель. Но вы можете держать ее за руку. Похоже, понадобится сделать пять стежков.

Медсестра опускает высокие перила кровати, чтобы я мог держать Хейли за руку, пока ей на лоб накладывают швы.

– Анестезия уже подействовала, – заверяет меня медсестра, готовя инструменты. – Ей не будет больно, но, скорее всего, будет страшно, так что если вы можете что-нибудь сделать, чтобы ее отвлечь, то вы нам очень поможете.

Пайпер подходит ко мне сзади и протягивает мне телефон. На экране любимая песенка Хейли.

– Теперь твоя очередь, – шепчет она мне в ухо.

В ее голосе я слышу улыбку.

Левой рукой я накрываю предплечье Хейли. Правую руку протягиваю Пайпер, и мы переплетаем пальцы.

– Давай споем вместе? – предлагаю я.

И, пока Хейли накладывают швы, мы поем. Наши голоса сочетаются почти так же хорошо, как незадолго до этого сочетались наши тела.

Когда мы запеваем песенку во второй раз, к нам присоединяется медсестра, а Хейли начинает улыбаться. Дверь в палату слегка приоткрыта, интересно, что думают проходящие мимо люди о нашем импровизированном исполнении песенки, ставшей знаменитой после диснеевского мультфильма?

Врач и медсестра заканчивают накладывать шов и заклеивают его пластырем – он гораздо меньше того, который был у Хейли на лбу незадолго до этого. Теперь она опять похожа на мою девочку.

Пайпер кладет ладонь на мою руку, которая все еще лежит на ручке Хейли.

– Ты молодец, солнышко. Ты очень храбрая, прямо как принцесса в этой песенке.

Хейли улыбается – ей понравилось, что Пайпер сравнила ее с принцессой. Она вытаскивает свою ручку из-под наших рук и маленькими пальчиками хватается за руку Пайпер.

– Ласивые пальсы, – говорит она.

Пайпер с гордостью показывает свои ярко-синие ногти, как будто она внезапно стала моделью, рекламирующей маникюр.

– Спасибо, Хейли. Синий – мой любимейший цвет во всем мире. Рассказать почему?

Хейли в изумлении кивает.

– Потому что синий – это цвет твоих глаз, – произносит Пайпер, улыбаясь моей дочери, а потом смотрит на меня, и ее изумрудные глаза говорят мне все те слова, которые ее губы не могут сейчас произнести.

«Я люблю тебя», – произношу я одними губами.

– Да, я тоже очень рада, что переехала сюда, – произносит Пайпер с тайной усмешкой, истинное значение которой понимаю только я.

– Ой, вы недавно в Нью-Йорке? – спрашивает медсестра.

Пайпер краснеет:

– Нет, я фактически здесь выросла, но переехала сюда только недавно.

– Поня-я-ятно.

Видя замешательство медсестры, мы смеемся.

– Теперь нужно сделать девочке рентген руки. Мы можем принести все оборудование сюда, но это займет какое-то время, а потом вам придется подождать снаружи. – Она с сочувствием смотрит на меня и тихо добавляет: – Она, скорее всего, будет плакать, поэтому вам лучше на это не смотреть. Можете пока сходить и заполнить необходимые документы на стойке регистрации. Но не волнуйтесь, я обещаю, что позабочусь о ней.

Дверь широко распахивается, и лаборант вкатывает в палату большой прибор. Я наклоняюсь и целую Хейли в макушку.

– Мы будем за дверью, но совсем рядом, солнышко. Нужно сделать большие фотографии твоей ручки, чтобы посмотреть на твой бум-бум.

Я беру Пайпер за руку и вывожу из палаты.

Глаза Хейли наполняются слезами. Медсестра в халате с медвежатами пытается ее успокоить, но, когда мы удаляемся чуть дальше, ее крики переходят в визги, которые разбивают мне сердце.