Черные розы

Скайлар делает глоток пива, от которого я отказался, потому что до марафона оставалось всего два дня. Она раздраженно выдохнула:

– Не знаю. Возможно, отчасти это и моя вина. К тому моменту я уже училась в университете и каждый день ездила в Нью-Йорк, чтобы получить степень в сфере ресторанного обслуживания. Я была поглощена учебой, а когда я не училась, я развлекалась. Пожалуй, можно сказать, что я бросила Пайпер на произвол судьбы.

Гриффин схватил ее за руку.

– Ты ни в чем не виновата, Скай. Люди взрослеют и меняются, и ты ни черта не можешь с этим поделать.

Пробегая километр за километром, я размышляю о словах Гриффина. Люди действительно меняются. Я изменился. В университете я был тем самоуверенным футболистом, которым Пайпер меня до сих пор считает, и спал с каждой женщиной, которая позволяла мне залезть к ней под юбку. Потребовалось нечто огромное, нечто радикальное, нечто совершенно немыслимое и судьбоносное, чтобы я изменился. Потребовалась Хейли. И хотя я согласен со Скайлар, что семестр за границей мог изменить Пайпер, мне кажется, что тут скрывается нечто большее. Может, в истории Чарли есть что-то еще, о чем Пайпер мне не рассказала? Что, если Пайпер тоже подверглась насилию со стороны пьяных друзей матери Чарли?

Когда я думаю о том, что к ней прикасались руки другого мужчины, в животе у меня все переворачивается. Я бегу еще быстрее, пытаясь ее догнать. С каждым шагом я клянусь ее защищать. С каждым тяжелым вздохом я обещаю себе ее обезопасить. С каждой каплей пота я клянусь, что стану причиной, по которой она останется в Нью-Йорке.

Где-то около трехчасовой отметки я наконец ее замечаю. Даже среди множества групп бегунов и безбрежного моря соперников я ее нашел. Я хорошо знаю, как она выглядит со спины – за прошлый месяц я много раз наблюдал за ней в зале, гораздо больше, чем она подозревает. Я бы узнал ее со спины где угодно.

Она бежит одна – что очень в духе Пайпер – вдали от толпы и немножко сбоку. Я слегка замедляю темп, чтобы не догонять ее, и наблюдаю за ней сзади, восхищаясь мягкой грацией, сопровождающей каждый ее шаг. Облегающие легинсы подчеркивают каждый изгиб ее бедер и ягодиц. Между лопатками – мышцы на которых стали более ярко выражены благодаря изнурительным тренировкам с Триш – на ее светло-зеленом топе проступили следы пота. Хвостик ее двухцветных волос прыгает вверх и вниз, непослушные пряди удерживаются резинкой под цвет топика. Она прекрасна. Ее фигуру можно использовать для отливки статуй. Уверен, что, если бы мое тело не было сейчас на грани, в шортах у меня сейчас стало бы тесно от одного лишь взгляда на Пайпер.

Именно в этот момент я осознаю, что гонка почти завершена. Если верить моему педометру[10], на который я почти не обращал внимания, до финиша осталось всего два километра. Пока соперники оставались позади, выбывали из гонки и мучились от судорог, время для меня просто пролетело, каждый мой шаг подпитывался мыслями о Пайпер. Если я могу пробежать марафон, просто думая о ней, могу себе представить, на что я способен, если она будет рядом.

Я догоняю ее и бегу рядом с ней, наблюдая за ней боковым зрением. Наконец Пайпер меня замечает. На ее покрытом по́том лице появляется хитрая улыбка. Она вытаскивает из уха наушник.

– Ну наконец-то, – произносит она.

Я смеюсь настолько, насколько это возможно после сорока одного километра бега.

– Наконец-то? Я, знаешь ли, намерен выиграть наше пари.

Легкие у меня горят от того, что я пытаюсь разговаривать и бежать одновременно.

– Ну давай, Дикс! – И Пайпер вырывается вперед.

– Ну уж нет, Принцесса.

Я собираю все свои силы и обгоняю ее, значительно разрываю дистанцию между нами, прежде чем вернуться к своей марафонской скорости, и надеюсь, что не потеряю сознание от попытки произвести на нее впечатление.

Через каждые пятьдесят шагов или около этого, я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что она меня не догоняет. Пока что она даже не особо сократила дистанцию между нами. Интересно, не подрезал ли я сам себе крылья, слишком рано истратив последние силы? Не позволит ли ей это теперь выставить меня дураком, опередив прямо перед финишной чертой?

Я концентрируюсь на дыхании, напоминая себе, что остался всего километр. Один километр – и мое имя будет записано в историю чего-то еще, помимо футбола. Один километр – и я получу свидание с единственной женщиной, ради которой я пробежал марафон.

Еще. Один. Километр.