Чёрные цветы

Два сильных толчка ногами и гребка руками – и пульсация настолько глубоко проникла в меня, что захотелось рыдать от восторга. Впереди Шон задержался, встал на ноги и оттолкнулся от дна. А потом исчез. Я поплыла следом и увидела дыру в потолке туннеля, откуда шло самое яркое сияние. Оттолкнувшись от дна, я устремилась в дыру, и тут же увидала, как свет отражается от поверхности воды. Достигнув её, я сделала один и другой глубокий вдох.

– Что скажешь? – Шон радостно улыбался, и я впервые увидела его таким – расслабленным, без настороженности.

– У меня нет слов. – Я рассматривала потолок пещеры: чёрный свод с прожилками лимонно-жёлтого, бирюзового и ярко-розового. Как будто северное сияние спустилось сюда с полуночного неба.

– Ты уверен, что здесь безопасно? – спросила я. – В воздухе могут быть ядовитые примеси, и в случае чего никто нас тут не найдёт.

Шон кивнул на маленький пляж, усыпанный гладкой галькой:

– Я тут торчу всё время, а Роланд проверял состав воздуха, когда тоже сюда попал. Он абсолютно безопасен.

Я бы возразила насчёт абсолютно, но любопытство победило страх. По скользким камушкам я следом за Шоном вышла на берег.

– Это во всех пещерах так? – Я протянула руку, чтобы потрогать потолок, и почувствовала лёгкую дрожь пульсации в камне.

– Они все разные, – сказал Шон. – В них даже чувствуешь себя по-разному.

– Эта кажется такой спокойной, – сказала я.

– Я чащу всего сюда хожу, – кивнул Шон. – Когда всё кажется совсем невыносимым, здесь можно перевести дух.

Хотя я полностью вышла из воды, лёгкие по-прежнему не болели. Я провела рукой по стене пещеры и ощутила, как в меня вливается мирная энергия этого места. Я даже вспомнила успокоительные, которые мне вводили, чтобы прекратить ночные приступы панической атаки. Когда я не могла лечь и металась по комнате, считая себя всё ещё мёртвой.

– Можно задать личный вопрос? – произнёс Шон, сидя в центре маленького пляжа и перебирая горсть камней.

– Почему бы и нет? – Я прижалась щекой к стене и закрыла глаза, вслушиваясь в то, как покидают меня страхи и тревоги.

– Это касается несчастного случая.

– Я слушаю.

Повисло молчание.

– Что ты тогда почувствовала? – наконец спросил он. – Когда умерла? То есть, конечно, если ты не против об этом рассказать.

– Это было как небытие, – ответила я. – Вот я есть тут, под водой, и хлоп, меня уже… просто нет.

Молчание тянулось, пока я соображала, как бы яснее выразить свою мысль.

– Это не было похоже на сон, когда ты можешь почувствовать, что засыпаешь. Просто как будто повернули выключатель. – Я щёлкнула пальцами. – И я умерла. И всё вокруг не чернело, и я не чувствовала внезапную пустоту. Потому что меня уже не было там, чтобы что-то чувствовать.

Когда я подняла глаза, в его взгляде читалась такая страстная тоска, что мне стало неловко.

– Не уверена, может, должно было быть что-то ещё, – сказала я. – Сейчас полно историй про людей, которые испытали клиническую смерть, и они хором рассказывают про одинаковые вещи. Наверное, я слишком мало оставалась мёртвой и не успела всё это испытать.

– А ты никогда не думала, что этого и не должно было с тобой случиться?

– Постоянно, – выдохнула я.

– Иногда я думаю, как было бы здорово – избавиться от всего. Чтобы больше никогда не приходилось снова становиться собою.

– Я себе нравлюсь. – Правда, я тут же засомневалась в своих словах. В последнее время я слишком много времени занималась тем, что ненавидела себя. И вовсе не исключено, что я нравлюсь себе только в те моменты, когда чего-то достигаю.

– Значит, тебе повезло, – мрачно заметил Шон.

Ну что на это ответишь? «Не надо себя ненавидеть» – совет от тупой училки, который легче дать, чем исполнить. И вообще, может, у него есть причины невзлюбить себя. Ясно ведь, что у него есть и другие стороны характера, с которыми хорошо знаком Билли и о которых не знаю я. Пока не знаю.

– Тут рядом ещё одна пещера. – Шон встал, хрустя гравием. – Хочешь взглянуть? Туда не надо нырять.

– А сколько времени? – спросила я.

– Час тридцать восемь, – он сверился с грубыми чёрными часами на запястье.

– У вас с Билли одинаковые часы, – заметила я.

– Кен всегда дарит нам одинаковые подарки на Рождество, – Шон закатил глаза. – По крайней мере, они хотя бы водонепроницаемые.

– Мне нельзя бродить тут допоздна. Я и сегодня едва проснулась к половине двенадцатого.

– Я никогда раньше и не встаю, – небрежно заметил он.

– Ну, зато я всегда встаю рано. Билли говорил, что ты как сомнамбула, но я сомнамбулой быть не хочу.

Я испугалась: а вдруг это на самом деле симптом его депрессии и он обидится? Но стены пещеры зазвенели от его хохота.

– Да ладно тебе, всего одна пещера, – сказал он. – А потом обещаю – мы сразу вернёмся. – Он взял мою руку и прижал ладонью к сердцу, и так трогательно взглянул мне в глаза, что я потеряла связь с реальностью: ощущая пальцами, как его сердце стучит под гладкой влажной кожей, я и сама не помнила, как кивнула.

– Но ровно на две минуты.