Черный

Она демонстративно повернулась к ним спиной и направилась к дому. На спине её халата серебряными нитками была вышита надпись «невеста». Пёс покорно затрусил за ней. На полпути он неожиданно обернулся и глухо зарычал на непрошеных гостей. Мэри издала короткий свист, призывая пса. Тот последовал за хозяйкой. Трент кинулся следом, но дверь за ними уже захлопнулась.

– Как это «что мне тут нужно»? Ты – моя жена, черт возьми! С тобой мой сын! Мой единственный сын! Поговори со мной! За что ты спускаешь на меня собак?

– Если ты сам этого не понимаешь, то нам не о чем с тобой говорить. Убирайся отсюда! – прокричала Мэри из глубины дома, не соизволив даже выглянуть в окно.

Трент взлетел на крыльцо и обрушил кулаки на запертую дверь.

– Открой, Мэри! Открой немедленно! Слышишь? Скажи мне, что я сделал? Что, твою мать?!! – закричал он. Дойл заткнул уши: его сочный, хорошо распетый низкий голос вдруг ушёл в визгливый фальцет. Как ножом по стеклу. Невыносимо. Из глубины дома донёсся детский плач. Гарри…

В этот же момент где-то рядом зарокотал мотор мотоцикла. Дойл оглянулся и замер: из-за живой изгороди соседнего особняка показался мотоциклист. На голове – шлем с опущенным визором, через плечо – большой чёрный фотоаппарат. Он беззаботно помахал им рукой в знак приветствия, выкрутил дроссель мотоцикла и рванул прочь.

– Проклятье! Это папарацци! – Трент в отчаянии заколотил кулаками по двери. – Сукин сын! Ты можешь себе представить, что сегодня будет на всех жёлтых сайтах и в сетях?!!! Ты только вообрази!

Дойл медленно кивнул. Он прекрасно себе представлял, как будет выглядеть эта история в прессе.

– Да, паршиво… Ладно, дело сделано. Это тоже – часть твоей жизни.

– Да хрен со мной! Гарри! Парня сожрут с этими фотографиями. Моего парня! Моего единственного сына!

– Послушай, убиваться нет смысла. Мы сюда приехали, чтобы как раз заняться счастьем Гарри. Давай, говори, что будем делать. Ты же не ранен? Кстати, ты не ранен? – Дойл с беспокойством оглядел музыканта. Вид у него был не очень.

– Да нет, я в норме. Чтоб этого пса разорвало.

Из-за двери послышался глухой рык.

– О! – усмехнулся Дойл. – Ему твоё пожелание не понравилось.

– Поговори с ней, чёрт тебя дери!

– Ладно, я попробую.

Кристофер громко откашлялся и позвонил в дверь. Пёс за дверью зашёлся истошным лаем.

– Прочь. Я разве неясно выразилась? – женщина с вышивкой «невеста» на халате все же высунулась в окно второго этажа. – Вы вынуждаете меня звонить копам.

Дойл задрал голову вверх, пятерней отбросил волосы со лба, улыбнулся и покладисто произнёс:

– Мэри. Ну не станешь же ты натравливать полицию на собственного мужа? Хотя пса ты уже… Ну да ладно. Позволь мне с тобой поговорить. Только мне. Просто дай мне одну минуту, больше я не прошу. Трент подождёт в машине, – он оглянулся на музыканта. Тот кивнул, не отрывая глаз от жены. Глаза его пылали. Был это огонь любви или ярости – сложно сказать.

Мэри молчала какое-то время. Она глядела Кристоферу прямо в глаза. Пауза уже начинала затягиваться, когда она кивнула и коротко бросила: «Заходи».

Трент с облегчением вздохнул.

Дверь перед Кристофером распахнулась. Он вошёл в уютный полумрак жилища Мэри Крейвен. Как только он скрылся за порогом, Трент нехотя побрёл к своей машине.

Пёс не залаял, лишь угрюмо оглядел гостя и улёгся на подстилку в прихожей.

Многослойные занавеси, тяжёлые люстры из хрусталя, мелодично позвякивающие в тишине, дорогая резная мебель с бархатной обивкой, служанки… Родители Мэри Крейвен – богатые люди. Она – интеллектуалка с блестящим образованием. Как же тяжело они переживают её союз с рок-музыкантом, с этим позором в людском обличье. До сих пор не могут смириться. И как прислушивается Мэри к их советам…

Вот она сидит напротив него. Цвет халата выгодно подчёркивает необыкновенный цвет её глаз, которые почти осязаемо прикасаются к его лицу. Статная, длинноногая. Шоколадная холеная кожа. Накручивает тяжёлую иссиня-чёрную прядь на палец. В неловкой тишине слышно, как на втором этаже Гарри играет с няней.

– Мэри…

– Кристофер!

– Нет, Мэри, подожди, – он выставил ладонь перед собой, останавливая её. Она кивнула.

– Насколько я понимаю, ваш конфликт произошёл из-за денег…

– Нет, нет, не только из-за денег, – перебила его Мэри. Она подалась к нему всем телом. – Он абсолютно не понимает, что такое ответственность перед семьёй! Он даже не пытается…

– Нет, давай начнём сначала, – теперь Кристофер перебил её и тоже подался вперёд в своём кресле. – Вы повздорили потому, что он проиграл два миллиона.

– Проиграл? Проиграл?!! – взвилась Мэри. – Мне он сказал, что отдал их на благотворительность! Что деньги были лёгкие, шальные. Что это был порыв. Твою мать! Неожиданный благородный порыв! – глаза её заметались по комнате, грудь тяжело вздымалась. Звуки игры на втором этаже стихли в одно мгновение.

Дойл молча наблюдал за женщиной. Справившись с потрясением, она снова присела, на самый край кресла, словно едва удерживала себя на месте.

– Нет, Мэри. Он не отдал их на благотворительность. Он их проиграл. Это – правда.