Черный

Снова лето. И снова я, в который уже раз, ищу работу. Я сказал своей хозяйке, миссис Биббс, что хотел бы устроиться куда-нибудь на целый день. И заработать побольше, ведь нужно одеться и купить учебники для будущего года. Ее муж был мастером на лесопильне, и она попросила его за меня.

- Значит, хочешь поступить к нам на лесопильню? - сказал он.

- Да, сэр.

Он подошел ко мне, взял под мышки и поднял на воздух, как перышко.

- Не годишься ты для нашей работы, хлипок больно, - сказал он.

- Может, все-таки хоть что-то для меня найдется? - стал уговаривать я.

Он задумался.

- Вряд ли. Работа у нас тяжелая, опасная. - Больше он ничего не сказал, но я понял, что разговор окончен. Вот так обычно и разговаривали на Юге белые с неграми: о главном было принято умалчивать, считалось, что все и так все понимают, достаточно намека. Я тоже не стал убеждать и доказывать, но из комнаты не вышел, а стоял молча, всем своим видом прося мистера Биббса не отказывать мне окончательно, понять, как хочется мне попытать счастья на его лесопильне. - Что с тобой поделаешь, ладно, - наконец уступил он. - Приходи с утра на лесопильню, может, что и придумаем. Только вряд ли все это будет по тебе.

Назавтра, едва рассвело, я явился на лесопильню. Рабочие поднимали блоками огромные бревна, десятка два стальных пил с оглушительным визгом врезались в свежую древесину.

- Эй, берегись! - раздался крик.

Я оглянулся и увидел негра, он показывал мне куда-то вверх. Поднял голову - прямо на меня, качаясь, плыло бревно. Я отскочил в сторону. Негр подошел ко мне.

- Ты что тут делаешь, парень?

- Ваш мастер, мистер Биббс, разрешил мне прийти. Я работу ищу, объяснил я.

Негр внимательно меня оглядел.

- Ох, не советую, - сказал он. - Если бы еще у тебя опыт был - куда ни шло, а так уж больно здесь опасно. - Он показал мне свою правую руку, на ней не было трех пальцев. - Видал?

Я кивнул головой и пошел прочь.

Потянулись дни - пустые, долгие, раскаленные. Мостовая под солнцем нагревалась, как печка. По утрам я искал работу, вечерами читал. Однажды утром по дороге к центру я проходил мимо дома моего школьного приятеля, Неда Грили. Нед сидел на крыльце пригорюнившись.

- Привет, Нед. Как делишки? - спросил я.

- Ты что, не слышал? - спросил он.

- О чем?

- О брате моем, Бобе.

- Нет, а что такое?

Нед беззвучно заплакал.

- Убили его, - с усилием выговорил он.

- Белые? - прошептал я, догадываясь.

Он, всхлипнув, кивнул. Господи, Боб умер... Я видел его всего несколько раз, но сейчас мне казалось, что убили кого-то из моих близких.

- Как все случилось?

- Да вот... посадили в машину... увезли за город... и там... и там за-застрелили... - Нед заплакал в голос.

Боб работал в центре, в одной из гостиниц, я это знал.

- За что?

- Говорят, он связался с одной белой проституткой из гостиницы, сказал Нед.

Мир, живущий внутри меня, в мгновение ока рухнул, тело налилось чугунной тяжестью. Я стоял на тихой улочке под ярким солнцем и тупо глядел перед собой. Итак, Боба настигла белая смерть, призрак которой витает над всеми до единого неграми, которые живут на Юге. Мне не раз доводилось слышать о романах между неграми и белыми проститутками из центральных городских гостиниц, истории эти рассказывали друг другу шепотом, но я не особенно к ним прислушивался, и вот теперь такой роман ударил по мне смертью человека, которого я знал.

В тот день я не пошел искать работу, я вернулся домой, сел на крыльцо, как Нед, и уставился в пустоту. То, что я услышал, изменило весь облик мира, надолго сковало мою волю, жизненные силы. Если я ошибусь, думал я, в наказание у меня отнимут жизнь, так стоит ли вообще жить? Те рамки, в которые я себя загнал, потому что был негр, определялись вовсе не тем, что происходило непосредственно со мною: чтобы прочувствовать смысл и значение какого-нибудь события самыми потаенными глубинами сознания, мне было довольно о нем услышать. И меня гораздо больше сдерживали те зверства белых, которых я не видел, чем те, которые я наблюдал. Когда что-то происходило на моих глазах, я ясно видел реальные очертания события, но, если оно нависало в виде глухой зловещей угрозы, если я знал, что кровь и ужас могут в любую минуту захлестнуть меня, мне приходилось постигать эту угрозу воображением, а это парализовало силы, которые приводили в действие мои чувства и мысли, и рождало ощущение, что между мной и миром, где я живу, лежит пропасть.