Черный Арагац

— Пепел надобно обязательно взвесить. Потом взять две такие же папиросы, выкурить и тоже взвесить исключительно пепел. Если вес совпадёт, значит, именно эти папиросы злодей и курил. Позже это поможет выстроить детальную картину преступления. И шведская спичка важна. Она же необычная, красная. Говорят, такие в публичных домах раздают. Реклама домов терпимости запрещена, так они таким путём решили о себе напоминать.

Судебный следователь улыбнулся и спросил:

— Вы, как я понимаю, на юридическом факультете учитесь?

— Я там всего два курса окончил, а потом перешёл на восточные языки, — выпустив с наслаждением струйку дыма, объяснил Клим. — Хочу мир посмотреть: Константинополь, Александрию, Калькутту…

— Эка хватили! — улыбнулся Валенкамп. — В Индию собрались! Как Налбандян?

— Простите? Как кто?

— А вы о нём не слыхали?

— Нет.

— Как же! О нём в наших краях все знают. Ещё в конце прошлого века один богатый армянин из Калькутты завещал своё состояние магистрату Нор-Нахичевану, а через шестьдесят лет Микаэл Налбандян сумел добиться в индийском суде его фактического получения, и теперь деньги рекой текут в Нахичевань из Калькутты. Завещатель оставил после себя действующий порт, магазины, гостиницы. Управляет всем попечительский комитет, который и шлёт рупии в Россию. А Налбандян ударился в социализм, был под следствием в Петропавловской крепости и умер в ссылке. Он похоронен на кладбище здешнего армянского монастыря Сурб-Хач[24]. Старое дело. Им ещё Третье отделение занималось. Он хотел поднять зейтунских армян на восстание против турок и заодно анархию в России установить. Ездил к дружкам в Лондон, к Герцену и Огарёву. Все эти освободители хорошо начинают, да плохо заканчивают. Ну их! — с досадой изрёк надворный советник и затушил папиросу в пепельнице из черепашьего панциря. — Имя Налбандяна запрещено даже упоминать, но армяне его любят и чтут.

— Надо же! — покачал головой Ардашев. — Наследство из Калькутты. А большое?

— Миллионы! Да вы расспросите своего друга. Он вам взахлеб расскажет… Что-то разболтался я с вами… А в судебной медицине, вижу, вы неплохо разбираетесь.

— Часто бывает, что она помогает найти ключ к разгадыванию преступлений. Я посещал свободные лекции по этой дисциплине на медицинском факультете.

— А вот теперь, господин студент, перейдём ко второму вопросу. Итак, мы нашли у вас лист бумаги с записями. Вы пояснили, что делали выписки из конторской книги, где указаны должники покойного. Зачем они вам?

— Я хочу отыскать убийцу Верещагина.

— Ого! Звучит громко! Вы что же, сыщик? — удивлённо поднял брови надворный советник.

— Нет, но мне интересно распутывать клубки тайн и преступлений.

— И есть чем похвастаться?

— Не знаю, будет ли вам интересно, — неуверенно проговорил Клим.

— Отчего же, с удовольствием послушаю.

— В позапрошлом году я был в Лондоне и помог полиции в поиске убийцы. Скотленд-Ярд прислал благодарность в мой университет.[25] А в прошлом году в Ставрополе мне тоже повезло, и я нашёл преступника. Он теперь на каторге.

— Что вы говорите? Неужели? — махнул редкими кудрями следователь, и на мундир посыпалась перхоть.

— Вы можете справиться у нашего полицмейстера Залевского. Он всенепременно подтвердит.

Стряхнув с плеча мелкие белые частицы, Валенкамп изрёк недовольно:

— А вы отдаёте себе отчёт в том, что собираетесь заниматься запрещённой деятельностью? Мы не Британия и не всякие там Северо-Американские Соединённые Штаты. У нас частный сыск не разрешён.

— А я, ваше высокоблагородие, вам мешать не буду. Более того, в случае появления каких-либо основательных подозрений первым делом к вам и заявлюсь и расскажу о всех своих догадках. Если позволите, начну прямо сейчас.

— Что ж, давайте. Послушаю.