Черный Дракон

Пусть же будет так. Она уже смогла сказать свое слово в собственной жизни, смогла переписать ее часть — хоть и не идеально, но сама. Глупо было верить, что ей подвластно все, но она сделала то, что смогла. И Ада была благодарна себе за это.

Ей не доставляла никакого удовольствия мысль о незнакомом человеке, которому она должна была отдать свое тело в ночь после свадьбы и на долгие годы вперед, но она уже давно заставила себя примириться с ней и принять как необходимое зло. Сейчас же ей, пожалуй, будет куда проще…

Он заслуживает спасения. Не только потому, что прежде спасал и саму Аду, но и просто потому, что он хороший человек. Действительно хороший, даже несмотря на абсолютно заслуженные обвинения в государственной измене. Пожалуй, даже такой, с которым можно было без малейшей опаски связать себя пожизненными узами.

Позади поворачивается ключ в замке. Коннор судорожно прочищает горло, будто вот-вот задохнется, но боится издать лишний звук. Слышатся несколько шагов, нужные чтобы дойти от двери до кровати. Тихо шуршит постельное белье.

Ада оглядывается через плечо. Ей кажется, что украдкой, но Коннор тут же замирает на месте, будто вор, пойманный за руку. Он неловко прижимает к груди одну из двух подушек и отступает к двери.

— И-извини, — бормочет он непривычно растерянно, — я вот тут, — его подбородок указывает на пол у порога, — я ничего такого не собирался, не переживай… Я бы в другую комнату ушел, но не могу, тогда ведь они, ну… Я только на сегодня вот так, потом беспокоить не стану…

Говоря это, он сам действительно опускается на голый пол, неловко мнет подушку руками, прежде чем положить.

— Ляг на кровать, — не выдерживает Ада, глядя как он изо всех сил пытается не ерзать на жестких досках.

— Нет. Она твоя.

— И ты теперь благородным рыцарем стал? Не поставишь своего удобства выше чести дамы?

Он молчит, упрямо глядя в потолок со сложенными на груди руками.

— Ты от могилы спасался, чтобы потом все равно как в гробу лежать?

— Я не спасался, это вы меня спасли. А я сдался как трус.

— Ляг на кровать. Пожалуйста.

— Не лягу.

Совершенно неожиданно для себя, Ада вдруг ощущает искреннее возмущение. Взамен всего того, что она чувствовала и думала прежде. Да что же это такое… Неужто ни один из них не может перестать видеть в ней изнеженный цветок? Что бы она ни делала?

— Ну ладно, — она сдержанно кивает, — оставайся там, если хочешь. Тогда я сама.

Вторая подушка падает на пол, едва не попав в Коннора, и он вздрагивает от неожиданности.

— Ты зачем?..

— К Лодуру кровать. Мы ведь с тобой теперь заодно все решаем? Так к Лодуру кровать. Если тебе так этого хочется, то ляжем на полу. Оба.

Ада жалеет о своем решении, как только сама ложится рядом и больно упирается костьми в жесткие доски, но и не думает отступать. Она чувствует, что рядом с ней Коннор поджимается, но не двигается с места.

— Я хотел… — выдавливает он лишь через минуту неловкого молчания и прочищает горло. Оба они не отрываясь следят за светом от единственной лампы, пятном растекшимся по потолку. — Это, конечно, и близко не равноценно, но в полной мере я отплатить никогда и не смогу… Я хотел поблагодарить, вот, — он замолкает на несколько мгновений, а потом грустно хмыкает. — И правда, совсем по-идиотски звучит, да? Ты жизнь себе сломала, чтобы меня спасти сегодня, а я тебе просто “спасибо” говорю, — он прерывается, что-то тщательно обдумывая, а Ада лежит неподвижно и боится даже вздохнуть, не то что вмешаться. — А еще я хочу пообещать тебе кое-что. Без клятв на крови или перед богами, только тебе, пока мы одни… Я стану достойным этого. Люди такое в другом порядке делают, но, раз у нас все так вышло… Я стану тем, кто действительно заслужил твоего согласия. Настоящего… понимаешь?

— Понимаю, — отвечает она голосом куда более тихим, чем бешеный стук ее собственного сердца. — Но ты этого уже заслужил. Не будь тебя, и я бы уже давно была мертва.

— Замуж выйти по доброй воле не из-за такого соглашаются. Да и делал я это… не потому, что я храбрец какой и защитник юных дев.

Ада слышит, как едва уловимо изменяется его голос в конце фразы, заставляя быстро умолкнуть.

— Комендант ведь и твой отец тоже? — она произносит это и тут же раскаивается в своем любопытстве. — Ты прости, если не в свое дело лезу…

— Настолько все видно? — только и спрашивает он, чуть помолчав.

— Раньше, с рыжими волосами, не особо было. А теперь, как кто из вас повернется как-то, только по подбородку сразу и отличишь. Ну, — Ада невольно касается своего лица, хоть они и не смотрят друг на друга, — у тебя ведь ямки нет такой, как у него. Вот я и подумала, что может вы и вправду… — она замолкает, поняв, что не дождется от него большего. — Жестко здесь… Я одеяло возьму. На кровати оно никому теперь не нужно, а я все же… теплом огня, крепкими стенами и всем прочим быть клялась.

Уже поднимаясь с пола, самым краем глаза она замечает его грустную улыбку.

***

— Ты этот меч маслом натер, как будто его врагам в задницы втыкать собрался, а не между ребер.