Черный Дракон

Мать отпустила его лишь когда к ним подошли, уже не надеясь на ее сознательность, задушенную слепой материнской любовью из рук которой вот-вот готовились вырвать ее единственное дитя. Отстраняясь от него, но все еще не разжав стискивающие его куртку пальцы, она торопливо прошептала последние слова, которые он от нее услышал:

“Я знала, что это случится, что ты покинешь меня, только все думала, что у меня еще есть достаточно времени с тобой, но… его никогда не было бы достаточно. Я знаю, что ты справишься, мое солнце, со всем, что бы ни случилось, я уже горжусь и всегда гордилась тобой, просто… Однажды ты вернешься к нам, но мой маленький мальчик уходит от меня навсегда. Когда мы увидимся снова, я увижу не его, а сира Конхобара, великого воина с великой судьбой…”

Это был один из тех редких разов, общий счет которых уместился бы на пальцах одной руки, когда он услышал от нее это имя.

Коннор смаргивает и чувствует странное щипание в глазах. Он снова находит себя посреди холодной гномьей мастерской пахнущей каменной пылью и свежей глиной. Снова находит себя в компании молчащего Блеза, тишина рядом с которым ему, на удивление, совсем не в тягость.

— А он тебе, похоже, нравится. Ну, Конхобар.

Блез усмехается поворачиваясь к нему вновь:

— Один из немногих имперцев. Да и тот в империи был всего раз по слухам… Совсем уж не уверен, но кажется в детстве он и был моей самой первой любовью, когда книгу с его жизнеописанием где-то раскопал…

— Мастер…

Коннор невольно подбирается, услышав четкий и на удивление громкий голос Ричарда, которого он все еще никак не может увидеть из их нынешнего положения.

— Да, сир?

— Вы ведь тоже были во дворце, помните о цели нашего прибытия сюда, верно?

— Ну разумеется, сир! Здесь, в Двинтилии, мы веками презирали эту тварь и имя ее здесь хуже самого гнусного проклятья, но я прекрасно знаю, как много она значит для истории Делориана. Не шевелитесь, прошу! Да, вот так.

— Прошу прощения, — Коннору легко представить, как в этот момент его щеки стремительно заливаются краской. —  Если позволите, я бы хотел расспросить вас. Никто из нас не знает что именно мы ищем и где именно оно может быть, но мы полагаем, что именно в том месте Блэкфир проводил большую часть времени. Вы знаете, где это может быть? Может… сокровищница? Золотодобывающая шахта?

— Это все вряд ли. Верите или нет, сир, тварь не тронула ни крупинки золота за все время, что хозяйничала под нашей горой.

— В самом деле? Вы уверены?

— Готов поклясться бородами своих великих предков, что наблюдают за нами из камня! Гномы Двинтилия умеют вести учет своему добру как никто другой, а пергаменты не потерялись даже после захвата тварью!

— Но тогда чего ради это было?

— А это вопрос совсем не трудный. Это приключилось задолго до Прибытия, в то время поганый Блэкфир еще не успел предать всех и остаться самим по себе, в то время он еще служил и исполнял приказы… Вы сами знаете чьи.

— Беле…

— Сир! — в ужасе перебивает скульптор и краем глаза Коннор замечает кривую ухмылку Блеза. — Это проклятое имя не произносят под сводом Двинтилия! Да, ему, ему.

— Мн-не ужасно жаль, мастер.

— Бросьте, вы это не со зла, да и не успели сказать ничего… Так вот, если вам интересно знать о том времени в Двинтилии… Мы и сами мало что толком знаем, сказать вам по правде. В Двинтилии тогда не осталось ни одного гнома, чтобы наблюдать за тварью, а когда мы вернулись, его уже и в помине не было, даже последний след его поганого огня на нашем камне совсем остыл и застыл, только вот… Успели вы как прибыли сюда задуматься о том, почему в народе говорят “Кольца Двинтилия”, а между тем от каждого кольца тут всего только чуть больше половины в окружности и наберется? Змей никого не убил, это чистая правда, ну и золота не тронул, явился он только затем, чтобы отравить наши жизни по воле своих лживых и кровожадных богов. Когда гномы снова вошли под этой священный свод и вернули жизнь в наше царство, западная часть великого Града Золотых Крыш лежала в руинах. Само собой разумеется, мы легко могли бы восстановить ее руками наших могучих каменщиков и других горожан, но кто же в своем уме согласится на многие поколения и тысячи лет привязать свою собственную семью к проклятой и оскверненной земле? Тогда-то проход туда и решено было обвалить, часть города похоронили навсегда, чтобы никто даже по случайности не забрел туда и не накликал на себя беду. Знаете, говорят, водятся там сейчас отвратительнейшие хищные твари, рыскают по останкам величия наших предков и с радостью нападут на любого, кто к ним сунется.

— Так туда теперь никак не попасть? — с совсем не рыцарским возбуждением интересуется Ричард.