Черный грифон

И тут же скакнул влево. Хорошо, что успел, а то на то место, где он стоял сразу же опустился топор. Это подоспел второй бандит. Секирщик был крупным, даже выглядел толстым. Тем более неожиданными оказались его быстрые движения. Но, к счастью Платона, вес топора не позволял скоростные финты. Через минуту обоюдных бесцельных маханий, здоровяк начал задыхаться, и во время очередного его замаха Платон, присев и пропустив топор над головой, ударил мечом вслед его движения. Противник сразу лишился левой руки. Меч прошёл насквозь, будто кости и не было. Тем же движением, но острием, толстяку досталось по горлу. Забулькал воздух в разрезанной трахее, смешиваясь с кровью, топор выпал из одинокой правой, и здоровяк медленно, будто не желая отпускать от себя жизнь, опустился в траву.

Оставался один. Платон постарался отдышаться, повернулся к двуручнику. Тот стоял в трёх шагах, держа оба меча готовыми к бою. Бандит сплюнул под ноги, посмотрел со злой улыбкой и протянул руку, хватая девушку за волосы.

Ну всё, подумал Платон. Сейчас он ей прикроется, а с меня потребует Киркелин. И ведь отдам, только чтобы её отпустил. А без меча я ему вообще не противник. Да и с мечом маловато шансов.

Но девушка, к удивлению Смирнова, не пожелала судьбы безропотной жертвы. Она с характерным «кия!» молниеносно рубанула мечника ногой под колено. Тот, естественно, упал на четвереньки, а девушка, не дожидаясь ответного действия, со всех ног побежала вдоль берега, перепрыгивая через многочисленные ветки и коряги, лежащие там.

Платон тоже долго не рефлексировал, подскочил и рубанул куда попало. Попало в затылок и спину. Голова с готовностью раскололась пополам, полоса кольчуги на спине лопнула следом, вдоль позвоночника мгновенно легла мокрая красная полоса.

За всё время боя, а он тянулся не больше пяти минут, никто не сказал ни слова. Единственным звуком, если не считать сопение и пыхтение здоровяка, был воинственный клич девушки. Сейчас она медленно возвращалась к месту схватки, смяв рукой на груди мокрую рубаху.

Платон торопливо вытер меч об штаны лежащего на берегу двуручника и сунул его за спину, чтобы у красавицы не возникло о нём никакой плохой мысли. Потом зачем-то оглянулся, пригладил растрепавшиеся за время схватки волосы ладонью, провёл по щекам, печально осознавая, что то, что наросло на лице давно перевалило порог небритости и вполне себе может сойти за полноценную бороду. А вдруг она бритых любит, печально предположил он.

Девушка приблизилась на три-четыре метра, остановилась, так же держа рукой скомканную на груди рубаху, и внимательно его осмотрела. А потом…

За один только взгляд, которым наградила его красавица, можно было выйти против всех троих снова. Даже без меча. Платон почувствовал, как щёки под бородой густо краснеют. Глаза защипало, он торопливо и как можно более незаметно вытер их и снова глянул на незнакомку. Надо было что-то говорить, не стоять же столбом. Пока она не рассмеётся, видя такого дурака и не убежит, всё так же придерживая на груди рубашку.

– Э… как тебя зовут? – Платон не был уверен, что сказал это вслух, настолько тихо произнёс, однако, девушка ответила.

– Беляна…

Пару секунд молчали, потом она будто очнулась.

– По сказке-то я Мирослава вообще-то. Беляна, это для родных, – и она, словно в ответ на стеснение Платона так же густо покраснела.

– Я… Платон, – от волнения он даже не мог вспомнить собственное имя.

Да что со мной? Будто девушек в жизни не видел, обиделся на себя Смирнов.

– Ты… – начал он только чтобы что-то говорить, чтобы задержать красавицу беседой, лишь бы не ушла.

– Там… – одновременно с ним начала Беляна.

Они одновременно замолчали, давая друг другу слово. Платон приглашающе махнул рукой, и девушка согласно кивнула.

– Там наверху должны быть двое ратников.

– Я никого не встретил, когда спускался. Может, проверим?

Идея что-то сделать вместе почему-то снова вогнала его в краску. Он развернулся, пытаясь взглядом найти свою лошадь, но не видел ничего, кроме кустов и деревьев.

– Ты иди, мне переодеться надобно, – почти спокойно сказала красавица, но щёки её выдали – покраснели так, что будь сейчас темно – светились бы. Платон не уступил Беляне, смутившись при одной мысли, что вот, сейчас она разденется. То, что мокрая одежда и так почти ничего не скрывала, он во внимание не принял. С трудом заставил себя отвернуться и побрёл к обрыву.

– Платон, – окликнула девушка и, будто испугавшись, что произносит это имя, смолкла.

Он развернулся мгновенно и замер в ожидании. Беляна обвела рукой лежащих бандитов, и с небольшим удивлением спросила:

– А почему ты трофеи не берёшь? С боя же, значит, всё, как есть, твоё.

– Ну… ты же… – молодой человек снова смутился. – Тебе переодеться надо, вот я и ухожу.

Красавица вдруг странно улыбнулась, подошла к нему почти вплотную и тихо предложила.

– Ты забирай, что тебе надо, а я пока переоденусь.

Глаза её при этом горели неприкрытым желанием, с примесью наивной хитрости.

– Только ты не подглядывай, – смеясь закончила Беляна и быстро отвернулась.