Черный ящик

Он лежал, свесив правую ногу, не успевшую подняться на скомканное одеяло. И тщетно тужился выскочить из гадкой оболочки, давящей и жмущей Акимова толчками в груди и спазмами в затылке. Акимов по-детски выдавливал себя, набирая в легкие воздух и задерживая дыхание. Избавиться от наваждения не удалось, но зато каким-то образом эта бессознательная кумбхака улучшила его самочувствие и остановила начавшуюся истерику.

«А может это такой сон. Всё-таки сон, иначе никаких объяснений. Абсолютно не отличимый от реальности. Есть какой-то признак, но я его не вижу. Как только увижу, то пойму и успокоюсь. А успокоясь, всплыву на поверхность. Сколько я вчера выпил? Вот, именно… Нажрался, в мозгу что-то повредилось или он отравился, и вот, пожалуйста, смотри, пока не выветрится. Какая-нибудь прошлая жизнь проступила. Господи, помоги! Когда же я последний раз напивался?»

Акимов пил очень редко. С горя, перешагивая запретную черту. Когда на душе было так погано, что хоть вешайся. А ничего другое не помогало.

Алкоголь действовал на Акимова непредсказуемо, но в основном пагубно. Независимо от алкогольной крепости употребляемого напитка, после первой дозы Акимов быстро пьянел. Но пьянел «слегка», впадая в затяжную стадию чрезвычайной активности. В которой он обязательно совершал что-нибудь такое, о чем потом сильно жалел и за что ему было стыдно. Это могла быть поездка в гости к человеку, с которым Акимов был знаком крайне поверхностно или совершенно случайно (знакомый знакомого, торговый агент, оставивший свой телефон, автоэлектрик и прочее). Или покупка очень дорогой, никому ненужной вещи. Или объяснение в любви какой-нибудь кондукторше. Или просто бесконечные телефонные разговоры со всеми, до кого Акимов добирался, пролистывая старую записную книжку. Все определялось местом и временем страта.

А дальше уже, как получалось (обязательно с периодическим добавлением спиртного). Пока ворочается язык, и держат ноги.

Но не зависимо от сделанного, сказанного, сломанного и потерянного, на следующий день после алкоголизации Акимов жестоко страдал от похмельного синдрома и депрессии. Плющило его нещадно – мучила жажда, раскалывалась голова, томила жажда, терзал понос, из всех пор проступал липкий пот. И хотелось умереть.

Последний раз Акимов напился, примерно, полтора года назад, после того, как выезжая из подворотни, слегка толкнул бампером мужика. И заодно, запоздало шарахнувшись, сильно помял машину.

Причина вчерашнего ухода в алкоголь была серьезнее. Акимову изменила жена (один раз или нет, уже не важно), и он об этом узнал. Застав ее чуть ли не сразу после соответствующего акта у себя в квартире. Вернувшись с работы себе на горе раньше обычного на два часа.

Акимов сжился с некоторым естественным после семи брачных лет охлаждением в отношениях с женой и допускал с ее стороны возможные контакты с «не общими» знакомыми. В том числе и мужчинами. Но в рамках семейного приличия – чашка кофе после работы, может быть, телефонный разговор. Или цветы. Как проявление личностной свободы. Но чтобы до такой степени, и так?!

Вчера безобразная сцена его неурочного возвращения домой и столкновение там с полуголым высоким субъектом, как вспышка взрыва стояла у Акимова перед глазами. И целый вечер, вплоть до полной потери им соображения, вызывала душевные корчи – крах семейной жизни был крахом жизни вообще.

А теперь Акимов был настолько перегружен случившимся с ним после пробуждения в незнакомом месте, что ситуация с женой при всей ее драматичности утратила актуальность и остроту. И воспринималась только, как пусковой момент, после которого началось и все еще продолжалось неизвестно что. То ли безумие, то ли сон, то ли гипноз.

Уход в себя, в свои мысли, в новый виток воспоминаний слегка абстрагировал Акимова от тела. Оно тихо вжалось животом в мягкие ребра откинутого одеяла, и благодаря закрытым глазам ощущалось неким монолитом. Лишенным качественной окраски и конкретных форм.

Усталость от нервного и умственного напряжения вызвала у лежащего Акимова желание уснуть. И на какое то время полностью выйти из ситуации.

«А вдруг проснусь нормальным? Сейчас бы поглубже заснуть, как следует погрузиться в сон… И, может быть, получится вынырнуть в другом месте. Главное сейчас – как следует расслабиться»

Он повернулся на бок и уже настроился на дальнейшее погружение, как где-то там, за шторой, закрывающей стену рядом со шкафом, раздался хруст замка. Хлопнула какая-то дверь, и кто-то куда-то вошел.

А через несколько секунд, потопав ногами, прошел к Акимову, и встал рядом с кроватью. Акимов, с которого мгновенно слетела сонная вуаль, весь сжался.

– Здорово, бабулька! С праздничком! Опять валяешься днем? – Акимов услышал бодрый мужской голос.

Акимов сжался еще больше.

– Что молчишь? А?

Жесткая рука коснулась плеча Акимова:

– Ты меня слышишь? Эй! Просыпайся. Тебе мать что говорила? Днём не спать. Утром будильник зазвенел, и подъём! И больше не ложись. А ты? Что ночью-то будешь делать? По квартире из угла в угол слоняться?