Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— В таком случае, — сказал Монтроз, — вы как раз достигли теперь того веса, чтобы легче переносить поход. Что до жалованья, майор, лишь бы нам победить… понимаете — победить… тогда ваши желания и вообще все наши желания будут исполнены. А пока выпейте еще стаканчик!

— За здоровье вашего превосходительства! — молвил майор, наполняя кубок до самых краев в знак своего усердия. — Дай Бог одержать победы над всеми нашими врагами, а пуще всего одолеть Аргайла! Я еще надеюсь и сам потеребить его за бороду; один раз уже имел счастье вырвать порядочный клок…

— Правда, правда, — сказал Монтроз. — Но, возвращаясь к этим Детям Тумана… Вы понимаете, Дальгетти, что как их присутствие в нашем лагере, так и услуга, которую мы от них ожидаем, должны оставаться под секретом между вами и мной?

Как и ожидал Монтроз, этот знак доверия со стороны генерала доставил майору величайшее удовольствие: он приложил палец к носу и закивал с хитрым видом.

— Много ли их там, товарищей Ранальда? — спросил Монтроз.

— Насколько мне известно, их осталось всего от восьми до десяти мужчин, — отвечал Дальгетти, — а еще есть женщины и дети.

— Где они теперь? — спросил Монтроз.

— В лощине, мили за три отсюда, — отвечал воин, — ждут приказаний вашего превосходительства. Я счел неудобным приводить их в лагерь, не получив на то соизволения вашего превосходительства.

— И хорошо сделали, — сказал Монтроз, — им всего лучше там и оставаться или поискать себе убежище подальше. Я пошлю им денег, хотя у меня самого их теперь маловато.

— Да и не нужно совсем, ваше превосходительство, — сказал майор, — стоить им намекнуть, что Мак-Олеи пойдут в ту сторону, так мои приятели мигом повернут оглобли и выберут себе другую дорогу.

— С нашей стороны это будет уж слишком нелюбезно, — молвил маркиз, — лучше послать им все-таки немного денег, пускай купят хоть коров для прокормления женщин и детей.

— Они умеют добывать себе скот и без денег, — сказал майор, — а впрочем, как угодно вашему превосходительству.

— Скажите этому Ранальду Мак-Ифу, — сказал Монтроз, — чтобы выбрал из своих людей одного или двух надежных, на которых сам он может положиться, и притом способных сохранить и свою и нашу тайну. Вот они и будут нам проводниками, под руководством своего вождя в качестве главного лазутчика. Пусть завтра на рассвете они все явятся в мою палатку, и, если возможно, позаботьтесь, чтобы они и сами не угадали моих намерений, и друг другу здесь ничего не сообщали по секрету… У этого старика есть дети?

— Все перебиты и перевешаны, — отвечал майор, — а было их, должно быть, штук двенадцать… Остался у него, впрочем, один внук, мальчик смышленый, бойкий и, я заметил, всегда носит камешек за пазухой, чтобы швырнуть во что попадется. Это значит, как Давид, у которого тоже была привычка бросаться гальками, поднятыми со дна ручья; может быть, и этот также будет со временем воин хоть куда.

— Вот этого мальчика, майор Дальгетти, желаю я взять в услужение при моей особе, — сказал маркиз. — Полагаю, что у него достанет смышлености на то, чтобы скрыть свое имя?

— Об этом вашему превосходительству нечего заботиться, — отвечал Дальгетти, — у этих хайлендерских пострелят столько догадки, что чуть только из яйца вылупится, так и…

— Хорошо, — перебил его Монтроз, — значит, этот мальчик и будет у меня заложником благонадежности старика, и, если старик хорошо выполнит свое дело, я и мальчика награжу. Теперь, майор Дальгетти, я отпущу вас на ночь. Завтра поутру вы мне приведете этого Мак-Ифа и представите, а имя и звание пусть он сам себе выбирает. По свойству своей профессии он, вероятно, мастер на всякие переодевания; а если нет, то мы примем в свою игру Джона Мойдарта и расскажем ему, в чем дело: он человек разумный, практический, толковый и наверное позволит этому старику на некоторое время нарядиться в одежду его клана. Что до вас, майор, пусть мой камердинер служит вам сегодня квартирмейстером.

Майор Дальгетти с радостью откланялся маркизу, восхищенный и тем, как его приняли, и вообще манерами и обхождением своего нового главнокомандующего, который, как он пространно объяснял Ранальду Мак-Ифу, во многих отношениях напомнил ему особу бессмертного Густава Адольфа, Северного Льва и оплот протестантской церкви.

Глава XVII

Он в боевом порядке выступал,

И трепетно народ ему внимал…
А впереди их ждал суровый голод,
Труды, борьба, лишенья, зимний холод…
Но для него, казалось, нет преград!

Джонсон. «Тщета человеческих желаний»

{112}